В области религии гуманизм Франциска и его сподвижников также основывается на италофилии, тональность которой на данном этапе характеризуется пропапскими чертами. Она не содержит ничего, что могло бы обидеть католиков во времена, когда и Папы, такие как Лев X и Климент VII, проявляют склонность к гуманизму…
В 1438 году, во времена Карла VII, буржская Прагматическая санкция, весьма галликанская по духу, предоставила епархиальному духовенству, и в частности каноникам, право избирать епископов (это не означало, конечно, что король отказывался от любого давления на религиозные учреждения, чтобы продвигать своих кандидатов на епископскую должность). Этот эдикт (по существу, антиримский) предписывал жесткие ограничения на переводы годовых отчислений в пользу Ватикана и другие действия (денежные платежи и судебные апелляции), которые в другие века свободно осуществлялись между французской Церковью и Вечным городом. Впрочем, и те и другие обменивались несколько преувеличенными обвинениями в разбазаривании государственных ресурсов золота и серебра. Естественно, этот кощунственный акт Карла VII в высшей степени раздражал Римскую курию. Впоследствии, при Людовике XI, эта Прагматическая санкция станет своего рода футбольным мячом в игре между Францией и Ватиканом: ее даровали или вновь отзывали, аннулировали или вновь вводили — все зависело от того, находились ли стрелки отношений между Ватиканом и Плесси-ле-Туром на отметке «ясно» или «облачно». После победы при Мариньяно Франциск решил расширить французское влияние в Италии и с этой целью стал заботиться о развитии отношений с Римом, не отказываясь тем не менее от использования (эффективного, но умеренного) своих прерогатив главы галликанской церкви в отношении ультрагалликанцев, каковыми являлись парижские парламентарии. И он решает раз и навсегда «перевернуть страницу» Прагматической санкции.
В соответствии с Болонским конкордатом (1516 г.), заключенным между Францией и Римом на волне блестящей победы при Мариньяно, капитулы каноников были окончательно лишены права принимать участие в избрании епископов. Это означало конец определенной «демократии» или по крайней мере церковной олигархии, даже если она и была лишь обманом зрения. Отныне епископов будет назначать король, а Папа — учреждать епископства. Основными жертвами этого правила станут наживавшиеся на старых порядках каноники и другие, рангом ниже епископа. Происходит, таким образом, дальнейшее усиление королевского централизма. Раньше король полуофициально распоряжался, а теперь официально назначает более сотни епископов, которые в решающей мере будут обязаны ему своим постом и крупными доходами. Ватикан также в 1516 году расширяет свое влияние: он обладает отныне правом голоса в создании епископств вопреки антипапскому «примиренчеству», которым похвалялась галликанская Церковь в конце Средних веков. Две державы — итало-римская и французская, таким образом, шагают вместе. Причем первая извлекает пользу (рикошетом) от корыстных уступок второй. Этот итало-французский континуум достаточно прочен. Трудно себе представить в этих условиях, что Франциск может последовать примеру Генриха VIII и разорвать «бесшовную мантию» римской Церкви. Действительно, зачем ссориться со Святым Престолом, которому королевство многим обязано и в отношении которого король ограничивается более или менее любезными французскими националистическими колкостями? И королевский галликанизм (не смешивать его с парламентским галликанизмом[84]), и Ватикан выигрывают от конкордата, заключенного в 1516 году в Болонье. В то же время другие течения остаются неудовлетворенными: ультрагалликанисты Парламента или Сорбонны, а также представители «французского примиренчества» хотели бы унизить Рим перед всеобщим или Национальным собором, а не только позабавить монарха Валуа. Таким образом, болонский эпизод наносит обиду ультрагалликанистам и «примиренцам». Цизальпино — трансальпийское соглашение — было заключено через голову Парламента и Сорбонны и в ущерб им. Франциск и его верный оруженосец канцлер Дюпра вынуждены были использовать все ресурсы давления, чтобы вынудить строптивую Сорбонну и Парламент, остававшийся сторонником Прагматической санкции, дать необходимую апробацию конкордату 1516 года, который фактически упразднял санкцию.
84
Здесь мы упоминаем различные понятия, которые следует, хотя бы кратко, разъяснить. Королевский галликанизм стремится поставить французскую Церковь и особенно назначение епископов под контроль монарха, предоставляя в то же время минимальную степень верховенства (или по крайней мере влияния) Ватикану. Галликанизм французской Церкви, ее наиболее решительных сторонников, таких как Парижский университет (Сорбонна), стремился — трудная задача — ограничить влияние короля и проводить выборы епископов непосредственно в «низах», то есть духовенством епархии, канониками, что одновременно радикально подрывало и влияние Рима.
Логично, следовательно, выступление Сорбонны против конкордата 1516 года, который она считает слишком умеренным: ее больше устраивает Прагматическая санкция 1438 года, которая полностью совпадает с ее желаниями. Ультрагалликанизм Парламента (в любом случае — антиримский) идет в русле церковного и университетского (или «сорбоннского») экстремистского галликанизма, но идет значительно дальше в общем-то умеренного галликанизма Франциска I. Что касается «примиренчества» (очень модного с XV в.), то его цель состояла в том, чтобы подчинить Папу собору, иначе говоря — епископам, в частности, Франции…