Павозок — это род барки в виде утюга, такой же работы, имеющий одну кормовую гребью и две боковые. Он поднимает до 1200 пудов груза. Выйдя на те места, где Лена уже достаточно глубока, павозки и барки счаливаются по две, как и плывут уже в нижнем течении.
Кроме этих посуд для перевозки тяжестей существуют 2 парохода, из которых один ходит по Витиму, а другой по Лене. Третий, «Муравьев-Амурский», купленный г-ном Бенардаки у закрывшейся Амурской компании и перевезенный с Амура на Лену, в приезд наш был собран в Верхоленске и будет ходить по Лене, буксируя тяжести. Пароход очень хорош; не знаю только, что из него выйдет в неискусных руках[142]. Вообще про это пароходство, сидящее во время сплава еще на местах за неимением припасов, и говорить не стоит. Известно, как вообще наше купечество ведет свои промышленно-технические предприятия; так и тут ведутся эти дела. Дешевенький капитан, который при случае не вломался бы в амбицию за неловкое обращение, — вот идеал пароходного хозяйства у большей части наших торговых лиц. Ну и кончается тем, что, например, пароход въезжает на реке Витим на такую мель, где за 30 сажень надо ходить за водой, а спуск его из этого импровизированного адмиралтейства обходится десятки тысяч. Один из пароходов, принадлежащих г-ну Хаминову, тому самому, которому (вместе с г-ном Русановым) принадлежит байкальское пароходство. Для тех, кто плавал по Байкалу, одного этого имени достаточно для характеристики пароходства… Третий пароход неизвестно что скажет; пока он поступает в распоряжение того же капитана, который завел витимский пароход на сухое место. Вообще скажу одно: много и много еще нужно поучиться нашему сибирскому купечеству, пока оно доучится до заведования пароходством. Пока много ли есть таких, которые умеют заведовать хозяйством четырехугольных барок?
Как только прибудет весенняя вода, все эти посуды, четырехугольные, пятиугольные и утюгообразные, пускаются вниз по Лене; зевать не приходится, а то, упустивши весеннюю воду, пришлось бы ждать коренной, происходящей от таяния снегов, накипней и от летних дождей. В 1866 году весенней воды не было, и все эти посуды стояли на местах, а отправились только барки с Куты и Илги да несколько павозков[143]. Крестьяне ждут не дождутся, когда пройдет «казна». «Много от нее беды терпим, — говорят они, — лоцманов наймут подешевле, барки все по мелям рассажают, а там и сгоняют нас их снимать». Конечно, так как хлеб везется в Якутск, где к весне уже всегда в нем нуждаются, то и торопятся его доставить, а потому, несмотря ни на какие работы, крестьян гонят снимать барки, между тем время прохождения барок соответствует очень дорогому для крестьянина времени подготовления пашен и посева.
Павозки плывут очень медленно, если они так называемые «торговые», они заезжают тогда во всякую деревню, сколько-нибудь стоящую этого названия, и снабжают как крестьян, так и торгующих по всем деревням и в городах Верхоленске и Киренске всем тем, в чем они нуждаются из привезенного, т. е. чаем обыкновенным кирпичным, сахаром, красными товарами, сапогами и пр., и пр. Павозков ждут не дождутся, когда они замешкаются, везде вас спрашивают, скоро ли приплывет ярмарка, — иначе без нее плохо; например, в деревнях вышел весь чай, и вот уже несколько недель, как большинство пьет настой всяких трав и кореньев взамен чая, без которого сибиряк не может жить.
Вот каковы ленские сплавы; статистических данных очень трудно добиться, так что приходится ограничиться этими сведениями.
Берега Лены считаются страною гористою. Хотя оно не совсем правильно в физико-географическом отношении, так как в верхнем течении долина Лены просто углублена в высокое плоскогорье, в котором Лена промыла себе узкую щель, а побочные речки размыли себе глухие узкие пади, но в разговорном языке оно справедливо. До Киренска вы плывете по узкой долине, над которой с обеих сторон высятся часто вертикальные утесы и большей частью крутые склоны гор, заросшие густыми хвойными лесами; вдоль берегов с перерывами тянется узкая полоска наносов, тоже заросшая лесом: сосною, елью и лиственницей; местами попадаются острова, заросшие преимущественно тальником, также негодные для хлебопашества. На первых 300 верстах хлебопашество идет еще сколько-нибудь успешно и часть хлеба поступает в продажу, но чем дальше, тем хуже. В Орленгской волости долина Лены суживается, леса становятся все гуще и гуще, расчистка труднее, и, следовательно, хлебопашество хуже. К тому же вообще в верхнем течении Лены, а особенно в Орленгской волости, грунт не завидный. Пласт растительной земли, который нельзя назвать черноземом, не более пяти вершков, ниже идет суглинок с супесью, образовавшийся из разложения красных песчаников, составляющих берега Лены почти до Киренска, и сланцеватых затверделых темно-бурых глин, залегающих пластами между песчаником. Но это еще ничего, главное же то, что пашни приходится распахивать по склонам гор, между тем при бывающих нередко проливных дождях водою смывается здесь весь пласт чернозема. Вообще после двух посевов, ниже же и после первого посева, приходится оставлять землю под пар, а пашни, ближайшие к деревням, «наземят» (унавоживают), явление, с которым мне впервые пришлось встретиться после четырехлетних разъездов по Иркутской губернии, Забайкалью и Амуру. Если в верхних частях и продают хлеб, то ниже (по Орленгской волости) приходится покупать его. Вспомним при этом, что чем ниже, чем чаще морозы губят хлеб, тем позже высевают его, тем больше довольствуются ячменем. Так, года два тому назад, в июле (ранее Ильина дня), выпал такой иней, что «хоть топор наколачивай»; хлеб был в то время в цвету, и его, конечно, почти весь уничтожило[144]. С другой стороны, между 20 и 25 мая были в 1866 году такие инеи, что вода замерзала. Посевы бывают очень поздно; выше их начинают в начале мая, ниже никогда не начинают раньше 9 мая, еще ниже, наконец, к Киренску, они продолжались еще 25, 26 мая. Едва верится, чтобы такой хлеб успевал вызревать до морозов; между тем он вызревает, и так, что на низовьях раньше кончается жатва, чем в верховьях. Особенно глухи последние деревни к Усть-Куту (Рижная, Туруцкая и другие), где горы совершенно спирают Лену. Огородничество не достигает больших размеров, да оно и не мудрено при здешних морозах; овощи высевают еще позднее, после посева хлеба, и нередко они гибнут от инея.
142
Когда я писал это письмо, он прошел на Мачу, «резиденцию» золотопромышленников. Баржа, которую он буксировал, села на мель около Жигаловой и брошена, пароход пошел один. Другой пароход пошел вверх по Витиму с 12 000 пудов груза и пойдет до устья Бодайбо.