Наконец он понял, что показалось ему таким необычным. Он знал Аманду с ее детских лет, но сейчас ему открылось в ней нечто новое, и он догадался, что именно. Он видел ее через какую-то душевную призму. Его подсознание преодолело этот вызывающий ярость барьер и медленно отбросило прочь, как влажную промокашку.
Теперь перед ним предстала вся картина.
Он увидел ее, и на него сразу же обрушился сокрушительный удар. Калейдоскопическая история последних тридцати шести часов вырисовывалась с безжалостной ясностью и подробностями каждой минуты, ее суровая откровенность отпугивала — обезумев, раскрыв душу, в чем не было и тени юмора, он брел вслепую, а куда и сам не знал.
Сейчас, когда две ипостаси его «я» соединились и новые, бредовые открытия как бы легли поверх старого знания, истина в трех измерениях выплыла наружу, неожиданно окрасившись в яркие тона. Он был потрясен. Боже Всемогущий, теперь он знал, как подкупили несчастного Энскомба, чтобы тот назвал контрабандный товар чистейшим рейнским вином! Это могли быть только фальшивые деньги, мастерски подделанные, замусоленные, неотличимые от настоящих, фальшивые деньги. Миллионы и миллионы фунтов стерлингов платы за ложь и подрыв. Энскомба убили, потому что он был готов очистить свою совесть и рассказать о содержимом этих ящиков. Возможно, собирался передать свое скромное состояние Казначейству и сделать это после признания.
Имелись еще и грузовики. Они явно предназначались для доставки денег. Как это должно было произойти и какой магический пароль мог заставить трезвых, скептических англичан принять и израсходовать этот динамит, по-прежнему оставалось тайной. Но время, решающий час такой тайной уже не были! Энскомб нарушил ее, упомянув о Протоколе Пятнадцать. Сегодня пятнадцатое, и они не намерены ждать до завтра. Час пробил. Быть может, настала и роковая минута. Теперь это дошло до него. Он знал, что происходит. Он знал, что ему надо делать.
Казалось, что сама опасность безумна. Он отпрянул. Год, шесть месяцев и даже три месяца назад такой гигантский проект был бы фантастичен, но сегодня в осажденной Англии, когда все новые и новые дьявольски хитрые варвары снуют у ее ног, план превращался в боевое оружие, нацеленное ей в сердце. Страх сдавил его и чуть было не удушил. Времени уже не осталось, а он так беспомощен. Он прижал лицо к зарешеченному окну.
— Аманда!
— Да? — Она быстро и ободряюще улыбнулась ему.
Кэмпион сосредоточился и обдумал все, что он ей сейчас скажет. Время становилось таким же драгоценным, как капля воды на дне жестяной кружки в пустыне.
Бой часов на улице сделался настоящей средневековой пыткой.
— Смотри, моя дорогая, — начал он, сознавая, каковы их теперешние отношения, понимая свою утрату и ее значение и стараясь все это перечеркнуть, потому что время уходило с каждой секундой, а впереди ждала катастрофа. — Я должен немедленно выбраться отсюда. Слушай, Аманда, там, на набережной, перед тем, как я угодил в госпиталь, была драка. Один или два человека могли пострадать, но дело не в этом…
— Эй, о чем вы там болтаете? — Надзиратель заметно разволновался. — Я прошу вас это повторить.
Аманда не придала значения его вмешательству. Она наклонилась, желая уловить каждое сказанное Кэмпионом слово.
— Тогда Оутс был вместе со мной, — отчетливо произнес Кэмпион.
Он увидел, как расширились ее карие глаза и что-то промелькнуло в лице.
— Где же он? — в отчаянии продолжал Кэмпион. — Я должен выбраться отсюда, Аманда. Выбраться и немедленно отправиться к Лошади.
— Да, понимаю, — коротко ответила она, резко повернулась и пошла. Надзиратель торопливо последовал за ней. Она удалялась столь стремительно, что это можно было принять за бегство. Надзиратель, конечно, так и решил.
Он вернулся через минуту и принес с собой полицейское заключение. Наверное, его удивил уход Аманды, однако вскоре все его время и внимание заняло описание разыскиваемого. К счастью, в полиции подобные типы встречаются редко, но в любой организации нельзя обойтись без просчетов. Он сидел на длинной скамье, протянувшейся вдоль коридора напротив камер, и громко, пункт за пунктом, читал заключение. Перед каждым новым абзацем он вставал и подходил поглядеть на жертву через прорезь. Замечания, касающиеся лично его, он пропускал мимо ушей и постоянно перечитывал параграфы, забывая, насколько ему удалось продвинуться.
Кэмпион уже начал страдать от этих пыток. Война со всем ее грохотом, ревом и ужасом — он столкнулся с ними в зоне боевых действий, была к нему очень близка. Он повсюду видел и слышал ее поступь — не только налеты авиации, но и вторжение войск, и понял, что от внезапного удара страна может разлететься в пух и прах. Он вспомнил великолепные по смыслу и звучанию стихи в финале «Короля Джона». «Пускай приходят враги теперь со всех концов земли. Мы сможем одолеть в любой борьбе, была бы Англия верна себе» [1].
«Верна себе» — вот талисман, в нем и сила и опасность. «Верна себе». Доверяла бы собственному единству. «Верна себе». О, Боже, позволь ему отсюда выбраться! О, прекрасная святость! О, неподкупная честность и торжество лучшего в конце! О, вера в добро, как силу и сущность, поскорее выпусти его отсюда!
Надзиратель снова прочел описание со ссылками на источники.
— …Светлые волосы… светлые волосы. Рост шесть футов, два дюйма… Хорошо, именно так. Очень похоже. Вас-то здесь и описали, какой у вас рост?
— Да, да, это мой словесный портрет, — Кэмпион попытался сдержаться и проконтролировать себя, но голос у него все же дрогнул. — Я это признаю, так что не надо больше беспокоиться. А теперь выслушайте меня, это серьезно. Это в миллион раз важнее всех сирен боевой тревоги. Пришлите ко мне старшего офицера или разрешите мне позвонить по телефону. Это жизненно необходимо. Понимаете? Это так важно и срочно, что если вы этого не сделаете, то совершенно безразлично, обнаружите вы в своем листке бумаги формальный повод для ареста или нет. Если вы немедленно не приведете ко мне кого-нибудь из вашего начальства, я не думаю, что вы завтра проснетесь в этом мире.
— Угрожаете? — с идиотским удовлетворением сказал надзиратель.
— Я обо всем доложу. Надо осторожнее подбирать выражения, парень. Здесь, может быть, и не Восточное побережье, но все равно, вы сейчас не слишком-то осторожничали. Знаете, кого мы теперь разыскиваем — Пятую колонну.
— Послушайте, — Кэмпион вцепился руками в дверь камеры. — Я хочу сделать заявление. Я вправе рассчитывать, что сержант сыскной службы с ним ознакомится.
— В свое время. В свое время к вам явится кто-нибудь из судей его Величества и все выслушает, — спокойно ответил надзиратель. — Через минуту я сам возьму ваше заявление.
Для Кэмпиона это был новый вид пытки. Он почувствовал, что сегодня Суд Глупцов мог бы легко иметь успех. Резко отпрянув от зарешеченного окна, он прошелся по камере. Его отчаяние усилилось и переросло в чисто физическую боль, сдавившую ему горло и грудь так, что он начал задыхаться. Он присел на койку и уставился на каменный пол. Ситуация лихорадочно прокручивалась в его сознании. Вот план. Он прост и страшен. Осталась лишь последняя тайна — как эти чертовски похожие на настоящие фальшивые деньги будут распределены в нужном количестве и в кратчайшие сроки, чтобы вся операция привела к разрушению страны. Вполне вероятно, что это препятствие им так и не удалось преодолеть. А, значит, шанс на спасение еще не потерян. Однако только безумец мог надеяться на ошибку или слабость Врага. Это было в равной мере абсурдно в преступно.