– Хорошо. Тогда идите за мной.
Охаси очень надеялся, что голос не выдал его сомнений. А вдруг это огромная ошибка с его стороны?
– Да где же оно?..
Наконец Охаси распахнул нужное окно и придержал створку, пропуская внутрь Таку и Хори.
– Осторожнее. Стойте, где стоите, у стены. Сейчас я тоже залезу и покажу, куда идти.
– Темень тут какая, Охаси! Где мы вообще?
– Секундочку… – Он тоже спустился в душевую и тихонько притворил за собой окно, оставив лишь маленькую лазейку. – Подождите немного.
– А ты что, окно не закрываешь? – полюбопытствовал Хори.
– У меня есть один друг, который любит навещать меня по утрам. Завтра я вас познакомлю.
– Точнее, подружка? – усмехнулся Хори.
– Завтра увидишь, – улыбнулся в ответ Охаси.
Он сунул руку в карман и вытащил маленький фонарик.
– Нам туда! – Включив фонарик, Охаси указал лучом на выход из комнаты.
– Святые угодники! Где это мы?
– Мне лично напоминает сэнто[22]. Охаси, это что, баня?
– Это старый капсульный отель.
– Ничего себе! И ты все это время жил в отеле?! Да ты прям как король, Охаси-сан! – голос Таки был исполнен благоговейного почтения и зависти.
– Вот это да! А почему ты нам ничего не говорил про это место? – у Хори от возбуждения голос стал тоньше обычного. – А баня-то здесь в рабочем состоянии? Я не прочь окунуться…
Охаси направил луч фонарика на Хори, и тот, сморщившись, прищурился:
– Эй, следи, куда светишь!
– Ой, извини…
Охаси обвел лучом большую купальню, высветив старые серые кафельные плитки, а также дальнюю стену с мозаичным изображением древней покатой Фудзи в окружении лесов, озер и облаков. Местами плитка отвалилась, превратив былую картину в этакий незаконченный пазл с видом горы.
– Водопровод не работает, – сказал Охаси. – Так что, боюсь, в бане нам помыться не судьба. Идите за мной.
Втроем они пошли по темным коридорам капсульного отеля. На сей раз это заняло больше времени, нежели обычно, поскольку Хори с Такой постоянно останавливались, озирались и ахали при виде печальных подробностей этого здания-призрака: сорвавшихся с петель дверец шкафчиков, отслаивающихся от стен обоев, толстого слоя пыли и грязи по всему коридорному полу – то есть всего того, что Охаси давно воспринимал как должное.
Наконец они зашли в помещение со спальными капсулами, и Охаси показал друзьям, где находится его ложе. Те, уважительно кивнув, выбрали себе местечки по бокам от его капсулы, оставив, впрочем, по одной свободной ячейке в промежутке. Им хотелось быть рядом, но при этом располагать хоть небольшим уединением.
– Ну что, джентльмены? Как насчет небольшого ужина?
– О да, если можно! Какой же ты щедрый!
– Да и я не против червячка заморить!
Они уселись и принялись за простенький ужин из онигири и пшеничного чая, которые Охаси выдал из своих личных запасов и честно разделил на троих. В тусклом свете на лице каждого все глубже проступали мрачные морщины.
– Так что? – нарушил тишину Охаси. – Какие у нас планы?
– Может, все-таки податься в церковь?
– Мне кажется, сейчас это несколько рискованно, – заметил Хори.
– Господь позаботится о нас…
– Извини, Така-сан, но я согласен с Хори, – невесело произнес Охаси. – Неизвестно, так ли безопасно будет для нас в церкви. Может, сейчас они сотрудничают с полицией… Кто знает?
– Но где же мы будем добывать еду? – Така возвел глаза к потолку.
– Я смогу кое-что достать, – ответил Охаси.
– Чтобы хватило на троих? – уточнил Хори.
– Думаю, да.
– «Не хлебом единым жив человек», – ввернул цитату Така.
– А что там говорится в Библии про онигири? – смешливо спросил Хори. – Представляю, как Иисус вскрывает для нас эти упаковки!
Тут даже Така не удержался от смеха.
Охаси в этот вечер решил лечь спать пораньше. У него выдался слишком напряженный день. Мужчины пожелали друг другу спокойной ночи, и каждый полез в собственную капсулу. Наедине со своими мыслями, они постепенно отошли ко сну под пронзительные колыбельные дневных тревог и переживаний, то и дело вторгающиеся в видения сна и заставляющие просыпаться в поту.
По утрам сквозь высокие окна отеля внутрь проливались небольшие лужицы солнечного света. В пасмурные дни в здании бывало сумрачно, но, когда на улице сияло солнце, капсулы щедро омывались его теплыми лучами. В такие дни кошка обычно находила для себя теплые участки пола и с удовольствием укладывалась на них мохнатым брюхом.
Проснувшись очень рано, Охаси спустился поздороваться со своей пушистой подругой и тоже лег на полу, чтобы она могла запрыгнуть на него. Трехцветная кошка немного повозилась на Охаси, утаптывая мягкими лапами его дряблый живот. Он деликатно почесал ее под подбородком, а другой рукой погладил выгнувшуюся дугой спину. Кошка начала громко мурлыкать от удовольствия, точно двигатель перед красным светофором. Охаси получше разглядел ее мордочку с покраснением на подбородке, со скопившейся в уголке рта слюной. Что же повидали на своем веку эти прекрасные зеленые глаза?
22