Этот британец по складу характера оказался почти как японец, что для партнера Мари считала как раз нежелательным. А еще у Джорджа имелась скрытая от нее темная сторона, о которой она не имела четкого представления. Мари знала, что некогда в Англии он служил в полиции, и мысль об этом ее немного возбуждала (вот бы у него сохранилась полицейская форма и дубинка!). Впрочем, когда Джордж переставал разглагольствовать, внешне он вполне смахивал на американца.
Она старалась не задумываться о его бывшей жене и дочери, оставшихся в Великобритании.
Что бы он мог там строчить? Может, такой же роман, как и тот, что читает она сейчас? Мари позволила себе малость пофантазировать, представив себя в роли жены зарубежного писателя. Она бы тоже тогда что-нибудь написала! Например, об их совместной жизни, только на японском. Наверно, они поселились бы в Нью-Йорке, но она часто приезжала бы в Японию, чтобы участвовать в разных ток-шоу и продвигать свой последний роман.
Вздохнув, Мари вновь углубилась в книгу.
Джорджу потребовалось сделать перерыв: заболело запястье. Он поглядел на Мари, тихо читавшую по другую сторону столика: ее острые скулы виднелись из-за раскрытой книги. Черные волосы были очень коротко острижены, совсем как у мужчины. Порой она выглядела очень надменной и суровой, но сейчас казалась намного мягче, доступнее. Она, как всегда, заплатила за кофе, и, может, ему удалось бы потом одолжить у нее немного денег.
Когда Мари бывала в подобном тихом настроении, Джорджу очень хотелось с ней поговорить. Многозначительно кашлянув, он подвинул к ней свой блокнот. Однако она не оторвала взгляд от романа, а потому он помахал рукой у нее перед носом. Мари нахмурилась.
– Мари-тян, mi-te[80], – запинаясь на чужеродных слогах, сказал он на японском, силясь произвести на нее впечатление, стать ей немного ближе.
Когда Джордж пытался произнести ее имя по-японски, его язык словно замирал на полпути, застревая на середине рта. Он до сих пор не смог подобрать правильный согласный звук: чтобы это было не «л», но и не рычащее «р». Мари между тем предпочитала, чтобы он произносил ее имя с сильным иностранным акцентом – с этим волшебно перекатывающимся «р», в котором для нее звучала экзотика. С тем звуком, который она настойчиво училась воспроизводить сама и которым теперь с гордостью могла похвастаться. Когда она представлялась англоговорящим собеседникам, то очень старалась произнести свое имя так, как это сделали бы они: «Привет, меня зовут Мэр-ри! Да-да, похоже на английское слово marry», – дабы иностранные уши услышали свой родной, хотя и совершенно чуждый для нее прононс.
На его призыв по-японски она тоже никак не отреагировала.
– Мари, взгляни-ка! – сказал он тогда уже по-английски.
– Что это?
– Я пишу стихотворение о нас с тобой. О том, как мы впервые встретились.
Она со вздохом отложила книгу. Джордж передал ей потрепанный по краям блокнот, и Мари, взяв его в руки, раздраженно закатила глаза. Она быстро пробежала глазами по строчкам.
– Здорово! – И отдала блокнот ему.
– Тебе не понравилось?
– Ну… это как будто немного…
– Немного что?
– Nanka… monotarinai[81].
– Объясни, Мари, – со вздохом сказал Джордж. – Мне неизвестно это слово. Что оно значит по-английски?
– Может, «не по существу»?
– Ясно. – Джордж щелкнул по сигарете над пепельницей. Осыпалась целая гора пепла, и напоследок он еще раз затянулся. Окурок вот-вот должен был кончиться.
– Почему бы тебе не написать это в виде рассказа вместо стихотворения? И выбрать какое-то более интересное место действия. Нью-Йорк, например. – Улыбнувшись, она чуть подвинула свою руку к его руке.
Он сместился назад, к спинке сиденья.
– Но я, видишь ли, хотел написать это в стиле хайку.
– В самом деле? Но это же не хайку… – Мари склонила голову набок и еще раз взглянула на страницу блокнота.
– Нет, хайку! – вскинул он на нее возмущенный взгляд.
– Вовсе нет. – Она посмотрела ему в глаза.
– Ну ладно, каждая строфа там представляет собой хайку.
Мари не знала, как на японский переводится «строфа», однако не желала в этом признаться. Оттого что Джордж использовал незнакомое ей английское слово, она разозлилась.
– Хайку должны писаться по-японски, – упрямо мотнула она головой.
– Я так не считаю, – хмыкнул он.
– Yappari gaijin wakaranai ne[82], – быстро и вполголоса пробурчала Мари.
– Что? – не понял Джордж ее торопливый японский.
– Там по-любому не хватает kigo, Джордж.
– Kigo?
– Ну да. Это, что называется, «сезонное слово». Каждое хайку должно содержать «сезонное слово», связывающее стих с определенным временем года.
– Понятно. – Джордж положил ручку на стол.
– А где рассказ, что забыла в кафе та блондинка? – прищурилась Мари.
Оба они прекрасно знали, что Джордж оставил рукопись в такси, которое они поймали после кафе. И часа не прошло с того момента, как текст иностранки попал к ним руки. И Мари не собиралась Джорджу так просто это спустить.
– Трудно сказать, – отозвался он.
– Хотела бы я почитать. Вот это мне и впрямь бы было интересно, – выпятила губы Мари.
Джордж прикусил язык. Ему не хотелось акцентировать внимание на том, с каким оттенком прозвучало слово «это», с каким смыслом Мари его произнесла, но все же немного расстроился. Хотя, быть может, она и не вкладывала в это слово такое значение.
Допив кофе, они вышли и направились к кафе Neko.
Фотовыставка Джорджа в Neko подходила к концу. Сегодня был как раз день икс, когда они выяснят, сколько его работ удалось продать, и заберут оставшиеся. Хозяин котокафе Ясу был приятелем Мари и по дружбе предоставил скидку в тридцать тысяч иен, чтобы Джордж смог развесить у него свои работы. Мари внесла за него деньги, и Джордж несколько часов перебирал свое собрание фото, пытаясь решить, что выставить. В конечном итоге – не без помощи Мари – он решил явить публике серию фотографий, сделанных на улицах города, сквозным персонажем которой была небольшая трехцветная кошка, которая попадалась ему всякий раз, когда он с фотокамерой в руке бродил по окрестностям Токио.
Сама серия была собрана с умом: фотографии были сделаны в течение последних пары-тройки лет и красочно демонстрировали, как городской пейзаж преображается со сменой времен года. Мари объяснила ему, что это наиболее расхожая тема в японском искусстве и литературе – в точности как в хайку. Дескать, смена времен года придется по душе японским посетителям, которые, зайдя в кафе, увидят фотографии Джорджа, а кошка явится отличной сюжетной нитью, связующей эти снимки. И они однозначно вызовут восхищение у сдвинутой на кошках клиентуры кафе Neko.
– О-о-о, только посмотри на его мордашку! Ну какой он kawaii! – заворковала Мари, указывая на фотографию играющей на снегу кошки у Джорджа на компьютере, когда он как-то вечером редактировал снимки.
– С чего ты решила, что это он? – спросил Джордж.
– Он или она – какая разница? – раздраженно отмахнулась Мари.