– Это называется окономияки, – говорит Вада. – А вовсе не Хиросима-яки.
– А как быть с окономияки из Осаки? Как вы их различаете? – хмурит лоб Ямадзаки.
– Чего их различать? В Осаке вообще не умеют готовить приличные окономияки. – Усмехнувшись, Вада отпивает пива.
– Хм-м… Ну, а у нас, в Токио, считается, что Хиросима-яки – это та, что делают по рецепту из Хиросимы, а окономияки – по рецепту из Осаки, – робко смотрит на приятеля Ямадзаки.
– Ты что тут, норовишь затеять свару? – поднимает одну бровь Вада.
– Да не, я просто… В чем разница-то? Разве это не одно и то же? И вообще, мы сейчас в Токио! А как в народе говорят, go ni haitte wa, go ni shitagae[109].
Вада жестом показывает Ямадзаке, чтобы тот приглушил голос. Выпучив глаза, дает понять, что не дай бог Тэнтё поймает его на столь безумных речах. Потом все же шепчет:
– Тш-ш-ш! Мы ведь сейчас, можно сказать, в деревне у Тэнтё, и мы не хотим вывести его из себя. Понимаешь, это два, ну… совершенно разных блюда, Ямадзаки! В Хиросиме окономияки искусно готовят слоями, точно восхитительный сэндвич: укладывая поочередно блинчики, лапшу, капусту, мясо или что ты там еще захочешь из начинки. А в Осаке делают какую-то фигню. Они тупо замешивают все ингредиенты в одной миске и шлепают на раскаленную плиту одной толстенной лепешкой.
– Ну да, так и есть, – смущенно соглашается Ямадзаки.
Вада отхлебывает пива.
– Вот понаблюдай, – указывает он на Тэнтё, который принимается за готовку.
Тэнтё берет глубокую миску с блинным тестом, поварешку и на широкую жарочную поверхность встроенной в барную стойку электроплиты наливает две большие лужицы округлой формы. Затем настраивает степень нагрева плитки. И далее Вада с Ямадзаки завороженно наблюдают, как он аккуратно укладывает поверх теста мелко нарезанную капусту, дает им как следует прогреться, глядя на тянущийся к потолку душистый пар, после чего добавляет к капусте свинину, сыр, кимчи. Поверх этого наливает еще немного теста, берет в руки две большие металлические лопатки и одним ловким и точным движением переворачивает весь этот «сэндвич» – прямо с капустой и всем прочим – другой стороной на плиту. Сырое тесто слегка расплескивается на раскаленной поверхности, шипя.
– Жалко, Таро с нами нет! – неожиданно вздыхает Вада.
– Ага, – соглашается Ямадзаки.
Затем, попивая пиво, друзья зачарованно наблюдают, как Тэнтё прямо рядом с «сэндвичами» обжаривает, слегка помешивая, на плите две порции лапши.
– Жуткая небось была авария… – произносит Ямадзаки.
Тэнтё разбивает два яйца, по отдельности выливает на плиту и аккуратно взбалтывает желтки. Затем двумя блестящими металлическими лопатками, приятно скрежетнув ими по жарочной поверхности, поднимает блинчики с прослойкой и перекладывает на лапшу, потом все это вместе – на почти прожарившиеся яйца. Дает еще немного потомиться на плите, после чего уже окончательно переворачивает оба сооружения.
Взяв металлическую кружку с густым черным соусом, Тэнтё берет из нее кисточку и начинает обильно промакивать сверху обе порции окономияки. До ноздрей Вады и Ямадзаки дотягивается вкуснейший аромат, рты наполняются слюной.
– Да, не повезло бедняге, – кивает Вада.
Тэнтё между тем вырисовывает майонезом «Кьюпи» тонкий рисунок поверх обоих «слоеных тортиков», после чего разрезает их на небольшие куски. Потом осторожно зачерпывает нарезанные окономияки и выкладывает каждую на отдельную тарелку.
– Скоро его выпишут из больницы, – сообщает Вада. – Так что все с ним будет в порядке.
– Но как же он будет водить машину без ноги? – роняет Ямадзаки.
– Ну, в наши дни чего только не напридумывали!
– В смысле, что? Самоуправляемые автомобили?
– Нет, бестолочь! – закатывает глаза Вада. – Эти… как они там называются?
– Протезы, – подсказывает Тэнтё.
Оба приятеля изумленно глядят на хозяина, продолжающего готовить к подаче еду. Поразительно, как он с ходу нашел то слово, что им обоим не приходило на ум.
– Слушай, Вада, – говорит Ямадзаки, как будто что-то внезапно вспомнил.
– Что?
– А ты ведь понимаешь по-английски?
– Ну, немного. А что?
– Что, по-твоему, означает английское словосочетание «Copy cat»? – явно жеманничает Ямадзаки.
– Откуда же мне знать? «Сat» – это «кошка». Верно? «Copy» – вроде бы заимствованное нашим языком слово, которое мы давно используем: «копия». – Вада обращается к хозяину: – Тэнтё, ты знаешь, что оно означает?
– М-м-м? – рассеянно отзывается тот, всецело сосредоточившись на красивой подаче окономияки.