Кенсуке осторожно взял кошку на руки. Та бессильно мяукнула.
– Привет, кисонька! Тебе больно?
Мальчик бережно обхватил животное руками и побежал вслед за своей семьей. Они уже успели сесть в черный «Лексус» – нетерпеливо захлопнулись три дверцы.
Как можно осторожнее придерживая бедняжку на согнутом локте, Кенсуке другой рукой открыл заднюю правую дверцу. Ненароком сделав кошке больно. Мальчик забрался на заднее сиденье, и стоило ему закрыть дверь, как машина тронулась с места.
– Почему обязательно надо где-то застревать? – проворчала мать с неприличным корейским акцентом, от которого ей никак было не избавиться.
– Извините.
Кенсуке прижал кошку к груди. Он чувствовал, как бьется ее сердце, – равно как и его, часто стучащее после пробежки до машины. Мальчик даже немного запыхался.
Сидевшая рядом с ним старшая сестра Киоко – тоже в строгом черном одеянии, резко контрастировавшем с ее обычной рабочей формой: розовым свитерком и почти белыми брюками, – шепотом поддразнила:
– Baka[137].
Кенсуке проигнорировал ее выходку. Сестра поглядела на него с беспокойством, пытаясь заметить хоть какую-то реакцию. Но тут увидела кошку, и в ее глазах появилась досада.
– Ох, Кен, зачем ты притащил сюда эту кошку?
Отец тут же дал по тормозам. Оба родителя повернули головы:
– Кенсуке!
– О чем ты только думал? Взял и подобрал уличную кошку! – возмущалась мать.
– Но у нее кровь! У нее разбита челюсть… Ей срочно нужна помощь!
– Кенсуке, это не твоя кошка. Отнеси ее туда, где нашел, – твердо велел отец. – Сейчас же.
– Но Otosan[138]! Она ведь умрет. Как Obaasan[139]…
– Кенсуке, отнеси ее обратно. Быстро!
Отец, как всегда, был невозмутим и хладнокровен. Несмотря на то что слова мальчика явно задели его за живое.
Кенсуке открыл дверь и соскользнул с белого кожаного сиденья. Закрыл за собой.
– Киоко, там, на сиденье, крови не осталось? – спросил отец.
– Нет, все чисто.
– Хорошо. – Глядя в зеркало заднего вида, отец проводил взглядом торопящегося назад Кенсуке с кошкой в руках. Его маленькие ноги при беге подскакивали чуть ли не до спины. – Этот мальчишка все больше не от мира сего…
– Мы должны быть с ним терпеливее, – коснулась его руки мать. – Если хотим, чтобы в следующей четверти он вернулся в школу. Надо проявить терпение.
– По-моему, вы слишком на него давите, – вставила с заднего сиденья сестра.
– Киоко, лучше помолчи! – оборвала ее мать.
В то утро Наоя сидел в продавленной ямке у себя на диване, играл на приставке в Puyo Puyo Monster Mayhem и попивал освежающий лимонад, как вдруг послышался негромкий стук в дверь. Что Наоя, естественно, проигнорировал. Затем в дверь позвонили.
Кто бы это мог быть?
Он поставил игру на паузу и нервно отхлебнул из бутылки. Никто здесь обычно не шлялся, за исключением разных доставщиков. А они знали, что к нему звонить не следует. Наоя решил, что если он никак не отреагирует, то те, наверное, просто уйдут. Он снял игру с паузы и продолжил жать на кнопки, следя за тем, как яркий разноцветный монстр скачет по огромной плазменной панели.
В квартире у Наои осталось не так уж много жизненного пространства. Учитывая, сколько в его жилище накопилось разных коробок, металлических банок, пластиковых бутылок, всевозможных оберток, использованных палочек для еды, старых липких пультов и джойстиков, ненужных коробок из-под DVD с аниме и прочего хлама… В углу тихонько гудел кондиционер, не пропуская внутрь летнюю жару. Вдоль стен гордо высились целые башни книжек с манга, старых и уже сереющих от времени и пыли. Под верхними залежами мусора скрывались другие, и так – слой за слоем. На диване от постоянного сидения образовалась изрядная вмятина. В кухонной раковине покоились немытые тарелки, давно забытые и уже поросшие плесенью. Сор нагромождался и накапливался, постоянно нарастая поверх себя самого.
В организации быта у Наои имелась, впрочем, собственная система.
Так, он никогда не заказывал из магазина еду, требующую каких-то лишних действий с его стороны. Ему не нужна была столовая посуда – ни чашки, ни тарелки. Он просто брал одноразовые упаковки с едой, которую нужно было лишь поставить в микроволновку, а потом съесть одноразовыми бамбуковыми палочками. Довольно часто он использовал чайник – большей частью для того, чтобы залить кипятком емкость с лапшой. Ему ничего не хотелось мыть. И не хотелось покидать свое жилище. Он надеялся, что больше никогда не выйдет наружу.