Мама начала убираться у нашего эксцентричного соседа вскоре после моего рождения. Тогда у неё ничего не было. Ни работы, ни сбережений, ни выигрышей в лотерею, ни мужа. Только новорождённый младенец и плата за дом. У моей мамы было полно родственников, но они все служили в армии, а значит, находились в разных концах света далеко от нас. Вообще-то моя мама до моего рождения тоже служила в армии (военно-воздушные силы)[18], но как только увидела мои милые детские голубые глаза (ну ладно, один глаз, поскольку мы уже выяснили, что второй глаз карий…), то решила выйти в отставку и больше времени проводить со мной. Именно тогда мистер А. предложил помогать ему с готовкой и уборкой. Он хорошо ей платил. Слишком хорошо. Он был богатым.
Сначала, когда я достаточно повзрослел, чтобы задавать вопросы, то решил, что мама позволила мистеру А. учить меня, потому что он был богатым. Может быть, если бы я вырос таким, как мистер А., мы бы тоже разбогатели, и тогда нам больше не пришлось бы беспокоиться из-за денег.
Однако потом я понял, какая огромная сумма 800 000 долларов, и узнал, что после нескольких грамотных вложений (конечно, сделанных в мои счастливые дни – я позаботился о том, чтобы мама взяла меня с собой) моей маме больше не придётся работать. Но она хотела, чтобы я стал образованным, а мистер А. являлся экспертом во всём. Если верить сертификатам на стенах, он был профессором в другой стране. Для меня оставалось тайной, почему он отказался от своей увлекательной жизни и переехал в наш скучный американский городок, если, конечно, его задача не заключалась в том, чтобы заставлять меня страдать.
Я сделал для мистера А. больше заданий, чем для всех своих учителей, вместе взятых. И домашние задания не единственная моя проблема. Мистер А. был очень эксцентричным. Так говорила мама. Я же считал его чокнутым старым психом (хотя и очень умным). После пяти лет частных занятий я стал самым умным учеником в школе. Даже умнее многих учителей, хотя я и не люблю хвастаться. По правде говоря (и это мой огромный секрет), мне нравились уроки у мистера А., и я бы не променял их ни на что на свете. Но я не мог сказать об этом им.
Я принялся рыться в своих вещах. Там были стопки бумаги (предыдущие проекты), целая коллекция разноцветных чернил для перьевых ручек[19] и баррикада из крошечных растений в бумажных стаканчиках. Каждый год мы с мистером А. занимались чем-то одним. Один год это была классическая литература, другой – прикладная математика, а потом логика и искусство рассуждать. В прошлом году мы сосредоточились на ботанике (отсюда и растения), а в этом году на этике. На столе лежали пятнадцать древних философских томов в кожаных переплётах, взятых у мистера А. От них пахло пылью, и они были очень скучными, но я прочёл их все, готовясь к своему финальному докладу. Моему «кульминационному проекту», как называл его мистер А.
Наконец я нашёл доклад. Он состоял из пятидесяти страниц, написанных от руки и скреплённых огромной скрепкой, потому что оказался слишком толстым для степлера. Доклад назывался «Безупречный ответ Канта на незначительные детали современной морали». Я гордился этим названием.
К несчастью, доклад был ужасно скучным. У меня ушло на него два месяца, и он был идеален. Идеально скучен. Любой профессор философии в колледже поставил бы мне «отлично». Мистер А., скорее всего, недовольно нахмурится и бросит доклад в огонь.
Я сунул стопку бумаг под мышку, сожалея, что у меня нет ничего другого. Другого выбора. Запасного плана. Внезапно меня озарило, и я склонился над блокнотом и схватил ручку. Шариковую ручку. Мистеру А. это не понравится. И почтовая бумага ему тоже не понравится[20]. Я задумался, а потом улыбнулся и набросал список из четырёх пунктов. Если мистеру А. не понравится мой первый проект, я дам ему этот список.
Я почти добежал до двери, когда меня вдруг пронзила невероятная боль. Как всегда, внезапный приступ головной боли заставил меня выйти из себя, и я ударил кулаком по двери, рассыпав бумаги.
– Саймон! – раздался внизу мамин голос. – Всё нормально?
– Да, – соврал я, потирая голову костяшками пальцев. Просто дыши, велел я себе. Скоро всё пройдёт. Или же голова взорвётся. В любом случае мне станет лучше. А если голова взорвётся, мне не придётся сдавать доклад.
У меня всегда были головные боли, но в последнее время они становились всё сильнее. Вчера я чуть не потерял сознание. Позавчера головная боль сопровождалась ослепительным светом. Я побывал у всевозможных врачей, и все они думали, что боль вызвана разными причинами – детская невралгия, подростковый химический дисбаланс, спазмы подзатылочных мышц, смещение второго шейного позвонка, гармоническая разбалансировка коронной чакры и чакры третьего глаза. И ни один из них мне не помог[21].
19
Мистер А. ненавидел современные письменные принадлежности. Даже не вздумайте упоминать при нём компьютеры.
20
Это был один из тех уродливых блокнотов, которые вам дают бесплатно, потому что больше никто не хочет их покупать. На нём были изображены пингвины, наряженные в рождественских эльфов.