Глава 7
Так называемые «кошачьи беспорядки» 22–23 сентября явились самым жутким примером mobile vulgus[72] после волнений в Гарлеме почти пятнадцатилетней давности. Но в данном случае толпа состояла в основном из белых, что подтверждало слова мэра на пресс-конференции в прошлом месяце об отсутствии «расовой подоплеки». Примитивный страх присущ всем людям, независимо от цвета кожи.
Изучающие психологию толпы обнаружили в «кошачьих беспорядках» немало интересного. Если женщина, чей истерический припадок, вызвавший панику в «Метрополь-Холле», в каком-то смысле выполнила функцию meneur[73], который появляется в любой возбужденной толпе; фитиля, вызывающего взрыв, — то ее, в свою очередь, привели в такое состояние команды отпора террору, появившиеся во всем городе в течение трех предыдущих дней, чья деятельность и явилась причиной присутствия женщины в «Метрополь-Холле». Никто не мог точно определить вдохновителя этих групп.
Недолговечное движение, ставшее известным как «Четыре дня» (хотя со времени возникновения до кульминационных беспорядков прошло шесть дней), впервые получило рекламу на страницах утренних газет в понедельник 19 сентября.
«Ассоциация соседей» была сформирована в минувший уик-энд в Нижнем Ист-Сайде под названием «Бдительные с Дивижн-стрит». На субботнем организационном собрании был принят ряд решений в виде «декларации», которую единогласно ратифицировали в воскресенье. «Преамбула» отстаивала «право законопослушных американских граждан в условиях беспомощности регулярных сил закона» объединяться «во имя общей безопасности». Каждый из живущих в обозначенном районе мог стать членом объединения. Особенно активно приглашались ветераны Второй мировой войны. Предстояло организовать группы патрулей — на улицах, в парках, на крышах. В каждом доме должен был дежурить отдельный патруль. В обязанности патрулей входила «охрана граждан от злодея, терроризирующего Нью-Йорк». (Возникли внутриорганизационные протесты против использования «высокопарных выражений», однако они стихли, когда комитет напомнил, но «на Дивижн-стрит и поблизости нас считают стадом свиней».) Дисциплина предполагалась военная. Патрульных следовало экипировать фонарями, нарукавными повязками и «доступным оружием для защиты». Комендантский час для детей установили с девяти вечера. Уличное освещение намеревались поддерживать до рассвета — специальное соглашение об этом заключили с владельцами домов и магазинов.
В той же сводке новостей отмечалось одновременное формирование еще трех аналогичных организаций, очевидно не связанных ни друг с другом, ни с «Бдительными с Дивижн-стрит». Одна именовала себя «Комитетом безопасности Марри-Хилл» по названию района, где она возникла. Другая охватывала участок между Западными Семьдесят второй и Семьдесят девятой улицами и называлась «Минитмены[74] Уэст-Энда». Третья помещалась на Вашингтон-сквер под названием «Самооборона Гринвич-Виллидж».
Учитывая культурные, социальные и экономические различия между всеми группами, приходилось только удивляться сходству их целей и методов.
Редакционные статьи в то утро комментировали «создание четырех самостоятельных групп в один и тот же уик-энд» и интересовались, «действительно ли это случайное совпадение». Оппозиционные газеты порицали мэра и комиссара полиции, используя такие фразы, как «традиционный американский путь» и «право защищать американский дом». Более ответственные издания, напротив, порицали возникшие движения, а одно из них верило, что «традиционный для Нью-Йорка добродушный юмор высмеет этих благонамеренных, но перевозбужденных людей и пробудит в них здравый смысл». Макс Стоун, обозреватель ведущей либеральной газеты, недвусмысленно заявлял: «Это фашизм на нью-йоркских улицах».
В шесть вечера в понедельник радио известило слушателей новостей, что «после утреннего сообщения об организации четырех группировок на Дивижн-стрит, Марри-Хилл, Уэст-Энд-авеню и в Гринвич-Виллидж возникли еще как минимум три дюжины подобных комитетов в разных районах».
Вечерние газеты сообщали, что «идея распространяется как пожар в прерии и число комитетов защиты уже перевалило за сотню».
Во вторник утром счет пошел уже на «сотни».
Термин «команды отпора террору» впервые появился в статье номера «Экстра» за вторник, посвященной городскому феномену и подписанной «Джимми Легитт». Название стало общепринятым, когда Уинчелл, Лайонс, Уилсон и Салливан отметили в своих колонках, что его начальные буквы образуют слово «Кот». С тех пор подобные группировки стали именовать КОТ.