Свои воинские качества казаки сохраняли вплоть до выхода России из войны. Недаром в 1917 году, когда разваливались страна и фронт, командование рассчитывало только на казаков и «батальоны смерти». Сошлемся на противника. Осведомительный отдел Главного австро-венгерского командования в начале 1917 года издал руководство «Русская армия, начало 1917 г.», в котором в том числе давались краткие характеристики русским дивизионным подразделениям. Из кавалерии отмечены как «выдающаяся» или «хорошего качества»: 1-я Гвардейская кавалерийская дивизия, 9-я и 14-я кавалерийские дивизии, Сводная кавалерийская дивизия, 6-я Донская казачья дивизия, 1-я Терская казачья дивизия. А 3-я Оренбургская казачья дивизия удостоилась эпитета «Очень хорошая часть. Храбра»[75].
Одним из своеобразных и ранее невиданных в русской армии соединений стала Кавказская Туземная конная дивизия, также называвшаяся «Дикая дивизия». Это подразделение было сформировано из мусульман Кавказа и Средней Азии, в мирное время освобожденных от воинской повинности. То есть эти люди являлись добровольцами. Львиная доля личного состава состояла из горцев, а существенная часть офицеров были русскими, однако военные власти постарались сделать все возможное, чтобы те русские офицеры, что входили в «Дикую дивизию», так или иначе были бы связаны с Кавказом. Например, одним из полков командовал сын наместника на Кавказе генерал-адъютанта графа И.И. Воронцова-Дашкова — полковник И.И. Воронцов-Дашков.
В «Дикой дивизии» служила масса знати из известнейших в России и на Востоке фамилий. Так, в Ингушском полку служил правнук наполеоновского маршала И. Мюрата — принц Наполеон Мюрат. В Дагестанском полку служил сын Л.Н. Толстого граф Михаил Львович Толстой. Кроме того, именно здесь стремились служить представители мусульманской элиты Империи. Характерно, что количество аристократов, желавших вступить в ряды «Дикой дивизии», существенно превышало количество существовавших офицерских вакансий.
Одной из причин образования «Дикой дивизии» стала угроза вступления Османской империи в войну на стороне Германии и Австро-Венгрии. Как известно, пришедшее в результате младотурецкой революции правительство одним из приоритетов своей внешней политики провозгласило создание так называемого «Великого Турана». То есть единого государства всех тюрок Азии. Помимо собственно Турции в состав такого территориального образования должны были войти Иран и те области Российской империи, что были по преимуществу населены мусульманами. Иными словами — от Азербайджана до Татарстана. Следовательно, Сибирь отрезалась от Европейской России и также, рано или поздно, должна была войти в состав «Великого Турана».
Бесспорно, что образование единого тюркского государства, да еще под главенством турок, являлось утопией. Собственно, это провозглашение являлось не более чем декларацией, призванной замаскировать прогерманскую ориентацию младотурецкого правительства и его неудачи в экономической политике государства. Так или иначе, но исключать влияние турок на русское Закавказье было нельзя. Поэтому, чтобы убрать с Кавказа весь «горючий материал», способный поднять восстание против русских властей, а параллельно и получить в свои ряды храбрейших людей (ясно, что лидеры восстания не могли быть трусами), и было заявлено об образовании данного соединения.
Приказ императора Николая II о создании Кавказской Туземной конной дивизии последовал 23 августа 1914 года. Как видим, произошло это еще до вступления Турции в войну, а значит, русское правительство уже было уверено, что младотурки втянут Османскую империю в войну против Антанты. Турецкая мобилизация, объявленная с началом Первой мировой войны, и эпопея германских крейсеров «Гебен» и «Бреслау» подтверждали эту уверенность.