Бесспорно, что кто-то должен был внушить военному ведомству такую мысль. Образование дивизии было предпринято по почину кабардинцев и балкарцев Нальчикского округа. А затем уже было решено включить в состав соединения всех тех мусульман, что могли оказаться нелояльными к России (в кабардинцах и балкарцах можно было не сомневаться). Рядовых называли не нижними чинами, а «всадниками»; их жалованье составляло двадцать пять рублей в месяц. Единственным поводом для недовольства служило правило, согласно которому мусульманин, представленный к награждению орденом Святого Георгия, получал этот орден с изображением не святого Георгия Победоносца, а специальным крестом с изображением двуглавого орла. Вскоре после начала войны старое правило было отменено, и потому бывшие ранее на этой почве недоразумения прекратились.
В связи с тем обстоятельством, что личный состав «Дикой дивизии» комплектовался из горцев, связанных между собой разветвленными и сложными родовыми отношениями, внутри частей господствовала патриархальность отношений. Рядовой и офицерский состав обращался друг к другу на «ты». Точно так же самый последний воин обращался и к начальнику дивизии, которым, дабы подчеркнуть элитный статус соединения, был назначен вернувшийся из Европы с началом войны брат императора Николая II — великий князь Михаил Александрович. После назначения (зима 1916 года) великого князя командиром 2-го кавалерийского корпуса на посту начдива его сменил командир 1-й бригады ген. князь Д. П. Багратион. Кстати говоря, именно в состав 2-го кавалерийского корпуса, которым командовал ген. А.М. Каледин, с конца 1914 года и входила «Дикая дивизия».
Конечно, никакая личная храбрость не смогла бы заменить воинскую выучку регулярного соединения. Кроме того, «Дикая дивизия» изначально предназначалась для действий против австро-германцев и переброске против Турции, если бы та и вступила в войну, не подлежала. Поэтому, а возможно, и для вящего надзора, унтер-офицерский состав в большей части состоял из русских сверхсрочников и кубанских казаков-пластунов. Горцы здесь имели минимум вакансий. Пулеметная команда была набрана из моряков Балтийского флота — добровольцев. Дивизионную артиллерию составили батареи Донского казачьего войска.
Состав Кавказской Туземной конной дивизии:
— 1-я бригада (полковник князь Д.П. Багратион) — Кабардинский (полковник граф И.И. Воронцов-Дашков (сын Наместника на Кавказе) и 2-й Дагестанский (подполковник князь Г.И. Амилахвари) полки;
— 2-я бригада (полковник К.Н. Хагондоков) — Татарский (подполковник П.А. Половцев) и Чеченский (подполковник А.С. Святополк-Мирский) полки;
— 3-я бригада (генерал-майор князь Н.П. Вадболь-ский) — Ингушский (полковник Г.А. Мерчуле) и Черкесский (подполковник князь А.З. Чавчавадзе) полки;
— Осетинская пешая бригада;
— 8-й Донской казачий дивизион;
— инженерные команды[76].
Боевое крещение «Дикая дивизия» приняла в составе 9-й армии ген. П.А. Лечицкого, входившей в Юго-Западный фронт ген. Н.И. Иванова. Впоследствии дивизия служила своеобразной «пожарной командой» главкоюза, которая перебрасывалась на те участки фронта, где положение было особенно тяжело. Прежде всего это относится к периоду Великого отступления 1915 года. Как и многие прочие соединения русской армии, Кавказская Туземная конная дивизия также послужила основой для создания нового подразделения. В 1915 году из Туркменского конного дивизиона был развернут Текинский конный полк, чрезвычайно отличившийся в Брусиловском прорыве, а затем служивший личным конвоем лидера Белого движения ген. Л.Г. Корнилова.
Храбрость воинов дивизии была чрезвычайно велика. Ею восполнялось отсутствие необходимой для регулярной армии воинской дисциплины. Следствием были блестящие дела в наступлении и обороне, что влекло за собой массовые награждения личного состава дивизии. Когда в августе 1915 года для награждения чинов «Дикой дивизии» Георгиевскими крестами от имени императора приехал великий князь Георгий Александрович, то это неожиданно привело к смешному недоразумению. Оказалось, что большая часть крестов, привезенных великим князем, — 3-й и 4-й степеней, в то время как почти все всадники уже имели эти награды и теперь ждали крестов 1-й и 2-й степеней[77].
Высокие боевые качества Кавказской Туземной конной дивизии были отлично известны противнику. Кроме того, как вспоминают современники, горцы вели войну так, как они привыкли это делать. То есть борьба действительно не на жизнь, а на смерть, когда пленение считается несмываемым позором, а гибель в бою (лучше — с превосходным в силах врагом) — высшей доблестью. Именно так воевали на Кавказе, не признавая Гаагских и Женевских конвенций. Репутация зачастую делала за всадников дивизии уже половину успеха. Так, австрийский словенец, добровольно сдавшийся русским и затем воевавший в составе Сербской добровольческой дивизии (1916 год) и корниловского ударного полка (1917 год и Гражданская война), вспоминал, что сдаться в плен было не просто, так как за всеми славянами в составе австро-венгерских войск строго следили. В июне 1915 года, в ходе боев в Галиции, он с двумя чехами сумел уйти в лес и стал пробираться в сторону русских. В лесу они столкнулись с двумя русскими солдатами, которые желали сдаться в плен австрийцам. После дебатов выяснилось, что на данном участке со стороны русских стоит «Дикая дивизия», чьи бойцы, по словам русских солдат, пленных не берут. Тогда чехи и словенец, решив не рисковать, вернулись назад, отведя с собой этих русских в плен[78].
77