— Нет, Хайме, не сейчас. Нас видят люди.
В желтой «МГ» с откидным верхом, обдуваемые ветром, ворошившим им волосы, они поехали на улицу Милан, где находился пансион, который рекомендовали Хайме.
— Поразмысли о том, что мы будем делать, Хайме. Что ты предпочитаешь? Гольф, теннис, верховую езду?
— Ты ведь знаешь, я не спортсмен, Бетина. Занятия, литература…
— Ну, это мы исправим. Выбери поскорей. Я заеду за тобой в девять вечера. Да, кстати! А нет у тебя нет столь торжественного костюма, в английском вкусе? Знаешь, элегантного, но удобного. И послушай, здесь не носят цветы в петлице.
— Не знаю… надо будет купить… Может быть, ты мне поможешь найти то, что нужно…
— О’кей. Договорились. Чао, любовь моя. До вечера!
Вся блестя на солнце, Бетина умчалась, подняв облако пыли и дыма.
Гостиная Бобо была все той же, что и всегда; приветливый амфитрион с одутловатым от возлияний лицом, все в том же жилете, теперь едва вмещавшем его телеса, встретил Бетину и Хайме, вертя в желтых зубах свой золотой мундштук:
— Дорогие! Входите и приобщайтесь к вечным истинам. Где-то здесь ходит индеец с подносом, разносит пития. Voici, oh Rimbaud…
И убежал, потонув в табачном тумане, пропитанном терпким запахом джина и виски. Хайме чувствовал себя неловко в своем черном костюме, помятом в дороге, и даже массивное кольцо с гербом факультета выглядело здесь неуместным. Он непрестанно поправлял уголок платочка, высовывавшийся из верхнего кармана, и незаметно обтирал запылившиеся ботинки об обшлага брюк.
— Гус, darling[203]! — воскликнула Бетина и обняла толстячка с выщипанными бровями.
— Красавица моя! Как давно мы не виделись! С мартовских ид!
И оба засмеялись этой шуточке, понятной лишь им двоим. Гус, упершись рукою в бок, внимательно оглядел Хайме.
— Представь нам твоего агента похоронного бюро, Бетина…
Но Хайме уже повернулся к нему спиной и направился в буфет. Бетина пошла за ним, цедя сквозь зубы:
— Держи себя хоть сколько-нибудь прилично, дорогой…
Они смешались с толпой гостей. Бетина чувствовала себя здесь, как рыба в воде, а Хайме следовал за ней, бормоча лишь: «Очень приятно… очень приятно… я приехал сегодня… да, Бетина мне сказала…» и обегая взглядом гостиную Бобо, разноцветные стены, картины и статуэтки. Стоя на верхней ступеньке лестницы и наклонясь над балюстрадой, Пичи с густо накрашенными ресницами вздыхала:
— Mon romance royal![204] Сейчас придет мой romance royal!
Бобо подошел к Бетине и Хайме:
— Ничего не скажешь, для нас наступила осень. Еще недавно твоих родителей здесь относили к молодежи. А теперь ты царица бала. Сколько воды утекло! И сколько разочарований и страданий мы испытали! Мехико уже никогда не станет прежним после ужасной смерти Нормы…
— Ну, бедняжка была довольно вульгарна, но в конце концов… — прервала его Шарлотта Гарсиа, утратившая прежнюю подвижность и гибкость, словно заржавевшая, потрясая все тем же лорнетом со сломанной оправой, скрепленной пластырем. — Умереть такой смертью, изжарившись посреди Лас-Ломас-де-Чапультепек! Право, здесь еще бродит Уичилобос. Послушай, а ты не знаешь, что сталось со знаменитым банкиром?
— Представления не имею, — пробурчал Бобо, жуя свой мундштук. — Кто-то рассказывал, что он женился на служанке или вроде того, в общем что-то ужасное. А что ты скажешь об этом обманщике Вампе?
Шарлотта прижала руку к сердцу:
— Ах, не напоминай мне об этом смертельном ударе! Не знаю, как я еще дышу после этого! Так обвести нас вокруг пальца!
Лицо Бобо скорбно сморщилось:
— Оказалось, он всего лишь повар из итальянского ресторанчика в Сан-Франциско!
— А мы-то обращались с ним, как с принцем крови! Не напоминай мне об этом, Бобо, я просто умираю от негодования… И подумать только, что Пьер Казо взял его к себе на службу… Каждый раз, когда я у него обедаю, у меня такое чувство, что макаронам известны все мои секреты!
— Ах, боже мой, сплошные несчастья, — засмеялась Бетина, играя бриллиантовым колье.
Шарлотта перевела свои близорукие глаза на Хайме.
— Нет, дорогая, произошли и очень приятные события. Я просто счастлива, Бобо, за Пимпинелу и Родриго!
— Я сказал тебе, когда Родриго в первый раз пришел сюда на коктейль, — с воодушевлением произнес Бобо: — «Это талантливый малый». Разве нет?
— Да. И какие приемы они устраивают! У них очаровательный дом в Педрегале. Вот где приятно бывать. Такой cachet[205], такая утонченность, столько вкуса. Сразу видно, кто есть кто в нашем несчастном захолустье.