От жары и усталости лицо молодой женщины мокро от пота. Ратни, как была, в одежде, укладывается на циновку, снимает только сумку с плеча, шляпу и туфли. Потом, словно застыв, неподвижно лежит, глядя в черепичную крышу.
В комнате появляется капрал Чанимин. Женщина поднимается и предлагает ему сесть в кресло.
— Да, — устало говорит Чанимин, словно сам с собой разговаривая, — смерть в бою — удел солдата.
— Это верно, — несмело говорит Ратни. — Только доброта бессмертна.
— Ты совсем как Маман, любишь серьезные разговоры, — говорит Чанимин.
— Я много читала о героях ваянга[83]. Может, поэтому, братец Мимин. Но в моих рассуждениях нет ничего плохого. Правда?
— Конечно, нет.
Наступает молчание. И снова над ними витает мысль о смерти. С улицы доносится смех бойцов. Слышно, как вдалеке гудит движок.
— Ратни, — говорит Чанимин, — что ты теперь собираешься делать?
Вместо ответа Ратни тяжело вздыхает. Она сидит, опустив голову, одной рукой вытирает пот со лба, другой теребит край циновки.
Разговор происходит в доме старосты, в сельской местности, километрах в тридцати пяти на юго-восток от Джакарты, куда только что прибыл партизанский полк.
— Может, вернешься в Мадиун?
— Ма-ди-ун, — произносит Ратни задумчиво, потом переходит на шепот: — Думаю, никогда в жизни не вернусь в Мадиун.
— Ратни, ты сейчас не в себе.
— Родных у меня там нет. И на всей земле никого нет. Ни братьев, ни сестер. Зачем же мне ехать в Мадиун? — Она вопросительно смотрит на Чанимина. — Ты ведь знаешь, старшего учителя, который был так добр ко мне, нет в живых. Его зарубили во время мятежа.
— Знаю.
Ратни снова опускает голову.
— А какой хороший был человек.
— Я так и не успел с ним познакомиться, с твоим приемным отцом. Да будет легко его душе за гробом. А приди мы на несколько минут позже, тебя тоже убили бы «красные дьяволы»!
— Я от всей души тебе благодарна. А еще больше Маману. Если бы он не выстрелил сразу…
— Я знаю, ты добрая девочка, Ратни.
— Плохо мне. — Она умолкает и смотрит на Чанимина. — После его гибели я почувствовала себя осиротевшей, как в то время, когда бомбой союзников в Сурабае убило отца, мать, братьев и сестер.
— Я все это знаю, Ратни!
— Так я и не успела отблагодарить Мамана за его великую доброту. И отца с матерью я не успела отблагодарить. А главное — никогда не смогу отблагодарить моего доброго учителя, который пожертвовал жизнью, чтобы спасти мою честь. Как все в этом мире ужасно!
— Ты хорошая девочка, Ратни.
— Жизнь теперь утратила для меня всякий смысл.
— Утратила смысл, — с болью повторяет капрал Чанимин. — Но ты совсем еще молодая! А мир создан для молодых.
— Нет, братец Мимин, — устало говорит Ратни, — когда некому делать добро, жизнь не имеет смысла.
— Какая ты благородная!
— Совсем нет, братец Мимин, совсем нет! Поэтому на меня и валятся несчастья.
Чанимин не знает, что ответить, берет зеркало со стола и принимается себя рассматривать. Смуглое лицо его изуродовано ожогами и шрамами. Чанимин болезненно морщится и с ненавистью ставит зеркало обратно на столик. Но стоит ему взглянуть на Ратни, как глаза его загораются надеждой, и тоскливое выражение сменяется радостным. Но Ратни не замечает, как смотрит на нее деверь.
— Так легко овдоветь! — вздыхает Ратни.
— Ты очень много пережила, Ратни!
Снова молчание. Каждый занят своими мыслями. Смех на улице не стихает. И так же мирно гудит движок.
— Все это началось восемь лет назад, когда голландцы капитулировали и пришли японцы. А что ждет меня в будущем? — произносит Чанимин.
— Так рано овдоветь, — говорит Ратни.
— Ни о чем не беспокойся, Ратни!
— Как же мне не беспокоиться! Я ведь женщина.
— Ну и что, что женщина? — улыбается Чанимин.
— Ничего ты не понимаешь. Мужчина редко может понять женщину.
— Ты не была счастлива в замужестве? — испытующе глядя на нее, спрашивает Чанимин. Ратни не отвечает. — Ратни, прости моего брата, если он был виноват перед тобой.
— Знаешь, братец, — продолжает о своем Ратни, — я не раз замечала, что мир будто создан для одних лишь мужчин. Ты даже представить себе не можешь, какими одинокими порой чувствуют себя женщины. Словно они падчерицы божьи… Даже тогда, когда рядом единственный, самый любимый на земле человек.
Чанимин хмыкает в ответ.