– Расстрелять! – без тени сомнения ответил адъютант Жэнь.
Командир Юй хмыкнул и начал нервно мерять комнату шагами со злой миной. Затем лицо его растянулось в улыбке.
– Адъютант Жэнь, а что если мы всыплем ему прилюдно пятьдесят ударов плетью, а семье Линцзы выплатим двадцать юаней серебром?
Адъютант Жэнь насмешливо поинтересовался:
– Только потому, что он ваш родной дядя?
– Восемьдесят ударов плетью? А еще в наказание заставим жениться на Линцзы, я даже буду звать ее тетушкой!
Адъютант Жэнь снял с себя ремень и вместе с браунингом кинул командиру Юю в руки, после чего поклонился, сложив руки в почтительном жесте[29], и со словами «Командир, так будет проще для нас обоих!» стремительно вышел во двор.
Командир Юй с браунингом в руке смотрел вслед уходящему адъютанту Жэню. Потом процедил сквозь зубы:
– Катись ты знаешь куда, еще будут меня всякие несмышленыши учить! За те десять лет, что я разбойничал, никто не смел так развязно себя со мной вести!
Бабушка сказала:
– Чжаньао, нельзя отпускать адъютанта Жэня, как говорится, тысячу солдат легко набрать, а одного генерала с трудом сыщешь.
– Бабы в этом не разбираются! – в сердцах огрызнулся командир Юй.
– Я-то считала тебя храбрецом, вот уж не думала, что ты такой слабак! – заявила бабушка.
Командир Юй навел на нее пистолет.
– Что, жить надоело?
Бабушка рывком разорвала на груди сорочку, обнажив груди, похожие на пончики из рисовой муки.
– Стреляй!
Отец с криком «мамка!» кинулся к ней на грудь.
Неизвестно, сколько воспоминаний промелькнуло у Юй Чжаньао, пока он смотрел на круглую голову моего отца и прекрасное, словно луна, лицо бабушки. Он вздохнул, убрал пистолет и сказал:
– Одежду поправь!
С плетью в руках Юй Чжаньао вышел во двор, отвязал своего жеребчика соловой масти и, не седлая, поскакал на плац.
Солдаты лениво ошивались у стенки; при виде командира Юя все тут же встали по стойке смирно, никто не проронил ни слова.
Зубастого Юя со связанными руками привязали к дереву.
Командир Юй спешился и подошел к Зубастому Юю.
– Ты и впрямь такое сотворил?
Зубастый Юй запричитал:
– Чжаньао, развяжи меня, и я уйду.
Все взгляды солдат были прикованы к командиру Юю.
Командир Юй сказал:
– Дядя, мне придется тебя расстрелять.
Зубастый Юй взревел:
– Ублюдок! Осмелишься родного дядю умертвить?! Вспомни, сколько тебе дядя добра сделал! У тебя отец умер рано, дядя горбатился, зарабатывал, чтоб содержать твою мамку и тебя, если бы не я, то ты давно бы уже собак кормил!
Командир Юй взмахнул плетью, хлестнул Зубастого Юя по лицу и выругался:
– Ах ты, негодяй!
Затем он бухнулся на колени и воскликнул:
– Дядя, я никогда не забуду, что ты меня воспитал! После твоей смерти я надену траурную одежду, а на Новый год и другие праздники буду убираться на твоей могиле и устраивать жертвоприношения.
Командир Юй отвернулся, вскочил на жеребчика, подстегнул его, понесся в том направлении, куда ушел адъютант Жэнь, и догнал его. От цокота копыт сотрясался весь мир.
Отец своими глазами видел расстрел Зубастого Юя. Немой вместе с двумя другими солдатами оттащили приговоренного на западную околицу. Местом казни выбрали излучину реки Мошуйхэ в виде полумесяца, где скапливалась черная гнилая вода и водился в большом количестве гнус. На берегу росла одинокая ива с темно-желтыми листьями. Здесь прыгали с хлюпаньем жабы, а на куче обрезков волос валялась потрепанная женская туфелька.
Двое солдат подтащили Зубастого Юя к излучине, поставили там и посмотрели на Немого. Немой снял с плеча винтовку, передернул затвор, и пуля со звоном вошла в ствол.
Зубастый Юй повернулся лицом к Немому и улыбнулся. Отец увидел, что улыбка у него добрая и ласковая, словно тусклые лучи заходящего солнца.
– Братец Немой, развяжи меня, не могу я умереть с этими веревками!
Немой подумал немного, потом, не выпуская винтовки из рук, вытащил из-за пазухи нож и с треском перерезал пеньковые веревки. Зубастый Юй расслабил руки, повернулся и заорал:
– Стреляй, братец Немой! Целься в висок! Чтоб я не страдал!
Отцу казалось, что окружающие испытали благоговение перед человеком, который находился на грани смерти. В конце концов, Зубастый Юй был отпрыском нашего дунбэйского Гаоми. Да, он совершил серьезное преступление, даже смертью не мог искупить вину, но перед лицом кончины проявил должный героический дух. Отца его поведение тронуло так сильно, что аж пятки загорелись огнем и захотелось прыгать на месте.
Зубастый Юй посмотрел на застойную гнилую воду, где плавали несколько островков зеленых листьев и хилый белый цветок дикого лотоса, потом перевел взгляд на ослепительный гаолян на противоположном берегу реки, сплюнул и громко запел:
29
Китайский жест в знак приветствия или как выражение почтения: левая кисть охватывает правый кулак перед грудью.