Наконец Гермиона улеглась на кушетку, вытянув руки вдоль туловища. Я, обмакнув кисточку в краску, провела первую линию. Только вот рука моя слегка дрожала от волнения. Великолепная грудь Гермионы вздымалась и опускалась от частого дыхания, из-за чего провести ровную линию мне удалось далеко не сразу. Но я быстро приноровилась, завершив контур будущего «бикини» и приступила к раскрашиванию самой груди. Это оказалось сложнее, чем я думала.
Гермиона лежала неподвижно и даже не отпускала язвительных комментариев, понимая, что только помешает сотворению чудо. Но отвлекающих факторов и без того хватало: ведь мне приходилось красить, а не целовать её розовые сосочки. Лямки и завязки изобразить оказалось гораздо проще. Гермиона долго и придирчиво рассматривала себя в зеркале, но всё-таки признала, что моя работа смотрится совсем как настоящий, пусть и очень тонкий купальник.
Я велела ей остаться стоять, а сама присела на корточки. Начав изображение трусиков с бёдер, на которые были нанесены лишь тоненькие полоски верёвочек, я лишь затем приступила к работе над её попкой. Кисть больше не дрожала в моих руках, и кожа на ягодицах Гермионы постепенно покрывалась яркой краской. Теперь мне предстояла самая тяжелая часть работы, потому что mon amour повернулась ко мне лицом, раздвигая ноги. К счастью, ни один волосок не мешал движениям моей кисти, осторожно касающейся её лобка и промежности.
Гермиона часто дышала, а я водила кистью максимально медленно и осторожно, но всё же спустя некоторое время эта кропотливая работа была закончена. Увиденное в зеркале нас обеих полностью удовлетворило, и можно было наконец-то заняться собой, что оказалось гораздо приятнее, чем я ожидала. От первого же прикосновения кисти к соскам по телу пробежала дрожь, и я занималась ими гораздо дольше, чем требовалось — под внимательным взглядом Гермионы.
Я ожидала сильных ощущений, но и подумать не могла, что это окажется настолько приятно. Хотя всё же несравнимо с прикосновениями влажной, немного холодноватой кисти к лобку. Ощущения не уступали тем, что я испытывала при мастурбации, и к моменту нанесения финального штриха мне лишь каким-то чудом удалось не кончить, хотя губу я прикусила почти до крови. Мы ещё раз взглянули в зеркало, чтобы увидеть результат моих стараний. На мой взгляд, даже без волшебства наши «наряды» выглядели вполне прилично, но Гермиона так не считала.
Несколько взмахов волшебной палочкой, и «купальники» приобрели вид настоящих, другой одежды мы с собой брать не стали, положив в мою сумку лишь полотенца и крем для загара. Даже Гермиона не ощущала скованности от того, что идёт обнажённой по улице, ведь для окружающих она выглядела так же, как и во время нашего обычного похода на пляж. Мы босиком шли по горячему асфальту и болтали о всяких пустяках. За разговорами до пляжа добрались очень быстро, ненадолго задерживаясь лишь на светофорах.
Людей на них собиралось довольно много, и я опять подумала, что не совсем честно поступаю с Гермионой. Но отступать от своего не в моих правилах, поэтому я так ей ничего и не сказала, хотя с каждым приближающим нас к морю шагом совесть терзала меня всё сильнее. А когда мы зашли в воду, признаваться стало и вовсе поздно. Гермиона первой поплыла вдаль от берега, и я бросилась её догонять, держась чуть позади и с волнением ожидая, когда она заметит мой первый сюрприз.
Гермиона, быстро добравшись до буйков, перевернулась на спину, распластав руки в стороны, и вот тут-то ma princesse (6) и заметила то, что я сделала. Краски на её теле не осталось, как и на моём, чего она видеть пока не могла. Другая на её месте разразилась бы серией ругательств, но Гермиона прекрасно умела выражать своё недовольство и без плохих словечек, так что даже мне стало немного стыдно. К счастью, сделать в воде она мне ничего не могла, а успокаивать её поцелуями я привыкла давно.
Способ, как и всегда, оказался действенным, и Гермиона переключилась на высказывания о том, что она думает обо мне и моей затее, уже более спокойно. Это я обожаю загорать обнажённой, а Гермиону мне до сих пор удавалось уговорить лишь на топлес, да и то не всегда. Расстаться на публике с трусиками, последним барьером своей скромности, она ещё ни разу не решилась.