В свою очередь Кингсфорд тоже, как правило, не затрагивал правительственные документы и ссылался на обильные литературные источники — главным образом народные летописи и частные переписки середины XV столетия. В 1923 году Кингсфорд прочитал так называемые Оксфордские лекции. Спустя два года они были опубликованы под заголовком «Предрассудки и перспективы Англии XV века». Среди прочего в них говорилось, что историки эпохи Тюдоров создали у более поздних поколений ученых «предвзятое отношение» к XV столетию. Со своей стороны Кингсфорд акцентировал внимание на культурном и интеллектуальном духе эпохи, где процветали лолларды, послужившие провозвестниками более позднего протестантизма, где творили авторы из народа, создавая фундамент елизаветинской литературы ближайшего будущего, а царившее в Юго-Западной Англии беззаконие лишь порождало ростки того, что зацвело буйным цветом в образе дерзких первопроходцев эпохи Тюдоров, в частности Дрейка и Рэйли [17].
К. Б. Макфарлейн и война Алой и Белой розы
В середине XX века в Оксфорде нашелся ученый, создавший новую ортодоксальную школу исследований и публикаций по XV столетию, — Кеннет Брюс Макфарлейн (1903–1966). Не столько опубликованными работами, сколько своей преподавательской деятельностью он повлиял на целые поколения историков и видоизменил подходы к вопросам освещения событий Войны Алой и Белой розы [18]. Макфарлейн поставил под вопрос телеологический взгляд Стаббса на XV столетие, основанный на схеме развития английского политического устройства, а также управленческий и институциональный подход, выработанный манчестерской исторической школой во главе с Т. Ф. Таутом. Макфарлейн сосредоточился на общественном положении и личных связях аристократии и прочих землевладельцев. Применительно к методологии Войны Алой и Белой розы его работы имели три последствия.
Первое и самое главное — Макфарлейн бросил вызов сформированному Пламмером понятию «ублюдочного феодализма» и характеристике средневекового нобилитета как изначально выродившегося, жестокого и заведомо неуправляемого класса. Обобщенной картине он предпочел своеобразные портреты отдельных аристократов. Такой подход основывался на исследованиях как личных архивов (записей имущественного состояния и в некоторых случаях писем), так и в равной степени правительственных регистрационных актов и хроник. Опираясь на эти документы, Макфарлейн показал происходящее по-новому, дал возможность, с одной стороны, посмотреть на представителей землевладельческого класса как на единое целое, а с другой — представить их на уровне индивида. В целом нобилитет (определенный как сословие пэров) и мелкое дворянство образовывали земельную аристократию, чьи культурные ценности в широком смысле мало различались между собой, поскольку основывались на понятиях рыцарства и благородства, уважении к королю и сеньору и вере в священное право владения землей. Однако внутри очерченных рамок отдельные землевладельцы пользовались относительной свободой выбора при принятии решения поддерживать или не поддерживать господина в годину политических кризисов. Судьба и успешность индивидов определялись и ограничивались личными талантами, болезнями, экономическими обстоятельствами или попросту отсутствием наследников мужского пола (что было вполне обыденно).
Сосредоточенность на личности подтолкнула Макфарлейна ко второму основополагающему предположению относительно середины XV столетия. По его утверждению, в основе своей структура английского политического устройства не была несостоятельной. Базис и основные институты системы отличались изрядной прочностью и просуществовали, не дав серьезных трещин ни на протяжении всего XV века, ни в большую часть следующего столетия. Речь не только об управленческих, фискальных и юридических, но и о социальных механизмах. Таким образом, Макфарлейн очистил систему от отрицательных коннотаций «ублюдочного феодализма». Принцип выплаты жалованья и раздачи кормлений, по Макфарлейну, вовсе не подрывал общественного порядка и власти сеньоров, а служил компенсацией при умножении держаний и ослаблении традиционных связей, основанных на вассальной присяге и воинской службе.
Позднее ученый привлек внимание к тому факту, что «зубчатые грамоты»[19], или двусторонние договоры, не только связывали стороны при наборе личных армий, определяя обязанности по несению военной службы. Они регулировали отношения между договаривающимися сторонами и в мирное время, когда нанимаемое лицо выполняло те или иные функции во владениях господина, в его свите, в суде и в совете. Лежавшая в основе английского политического устройства социальная и политическая система, основанная в эру позднего Средневековья на обоюдных договорных отношениях добродетельного сеньора с добродетельным слугой, не была неким искажением «чистого» феодализма, но складывалась из-за необходимости приспосабливаться к менявшимся обстоятельствам. Следовательно, проблема, породившая Войну Алой и Белой розы, не имела структурного характера, но вращалась вокруг проблемы эффективности королевской власти и произрастала в особенности из некомпетентности Генриха VI. Словом, Макфарлейн отбросил представление о том, будто еще Эдуард III оставил потомкам слабую в военном, политическом и фискальном плане державу, сделав ее беззащитной и отдав на милость наиболее значимых подданных, оказавшихся богаче и могущественнее самого короля.
17
18
19
По-английски эти документы (средневековые аналоги трудовых договоров) назывались индентурами (indenture, от