Но это, в целом верное суждение вовсе не означает «ПРИНЦИПИАЛЬНОЙ» невозможности установить обстоятельства нераскрытого преступления в будущем, имея в виду вполне объяснимое с позиций сегодняшнего дня несовершенство наших знаний. Как писал Ф.Энгельс, «… мы можем познавать только при данных нашей эпохой условиях и настолько, насколько эти условия позволяют».[27]
Успех в деле раскрытия совершаемых преступлений, несомненно, зависит от того, каким арсеналом познавательных средств мы располагаем в настоящий момент. А вот потенциальные (принципиальные) возможности решить эту задачу будут определяться тем, какими эти средства окажутся завтра, что для целей раскрытия преступлений нам наука предложит в будущем. В частности, создаст новые технические средства, позволяющие обнаружить те источники информации о совершенном преступлении, которые науке пока еще не известны. Понятно, что во многом именно ограниченными возможностями науки обусловлен круг доступных для выявления и исследования источников информации о преступлении. Таковыми, разумеется, могут стать только те «следы», которые науке известны, которые мы сегодня умеем отыскивать, распознавать и использовать в целях раскрытия преступлений. Их утрата, конечно же, может стать причиной того, что данное преступление останется нераскрытым. Но не по причине принципиальной невозможности их раскрыть, а потому, что утраченными (по объективным или субъективным причинам) окажутся именно те следы преступления, которыми исчерпывается круг доступных для восприятия и исследования источников информации, позволяющих решить эту задачу сегодня, то есть с учетом современных возможностей науки и техники.
Сколько преступлений, оставшихся нераскрытыми в донаучную эпоху формирования криминалистических знаний, удалось бы раскрыть сегодня, если бы «следователи» прошлого, к примеру, знали о возможностях дактилоскопии. Не говоря уже о микроследах или источниках генетической информации. Значит ли это, что такие преступления были в ту пору принципиально не раскрываемы. Отнюдь. Их нельзя было раскрыть с тем инструментарием, которым практика располагала в те далекие времена. Но не «в принципе». То, что не удавалось в прошлом, вполне может стать доступным для познания в будущем. Вот один из поучительных примеров.
Легенда об отображении образа преступника на сетчатке глаза жертвы, о чем, по свидетельству И. Ф.Крылова, впервые сообщалось в 1879 году как о достоверно установленном факте,[28] позже была опровергнута, в том числе экспериментально.[29] Все эксперименты в новой области, названной «оптографией», разумеется, проводились с использованием технических средств, которые для своего времени по понятным причинам оценивались как вполне совершенные. Реакция оказалась ожидаемой. Одни ученые, узнав об отрицательных результатах, прекратили дальнейшие исследования, дав повод для категорического отрицания принципиальной возможности решить данную проблему в будущем, другие продолжили научные поиски.
Увы, но многие отечественные ученые традиционно предпочли первое. Так, известный специалист в области уголовного процесса и криминалистики, профессор А. М.Ларин, пытаясь уличить в научной безответственности одного из коллег, который в своей книге воспроизвел некоторые газетные сообщения о возможности «увидеть образ убийцы, запечатленный в глазах трупа», заявил: «В действительности же глаз, как и другое тело с гладкой поверхностью, отражает те или иные предметы, доколе они перед ним находятся. Какого-либо закрепителя, позволяющего зафиксировать в зрачке последнее зрительное восприятие, в природе не существует».[30] (выделено мной — А. Э.).
Что дало автору основание для столь категорических оценок, сказать трудно. Отрицать существование в природе чего бы то ни было, претендуя при этом на истинность своего знания, не может никто. Ни одному человеку не дано знать достоверно о вещах и явлениях, не существующих в природе. Чтобы говорить о том, чего в природе нет, нужно исчерпывающе знать, что в природе есть. Как только наука достигнет такого объема знания, она тотчас прекратит свое существование из-за своей бесперспективности.
И если доктор юридических наук, не будучи ни офтальмологом, ни даже признанным специалистом в области исследовательской фотографии, высказывает столь безапелляционные суждения, то о развитии научного знания и прогрессе науки, по крайней мере, в обсуждаемой сфере, можно забыть.