В истории Китая с конфуцианством связана великоханьская шовинистическая, китаецентристская идея превосходства китайского народа (или народа «хань», как называют себя китайцы) над всеми другими народами, которые рассматривались конфуцианством как «дикари», обязанные выплачивать дань китайскому императору. Дело в том, что на Дальнем Востоке, начиная с древних времен вплоть до середины ⅩⅨ в., Китай был ведущей страной, являлся своего рода центром культуры и цивилизации, оказавшим огромное влияние на народы соседних стран. Не случайно Китай был назван «Серединным государством» («Чжун го»), а народы соседних и дальних стран во всех исторических документах именовались не иначе как «варвары». Этот китаецентризм веками использовался господствующими классами феодального Китая, а в первой половине ⅩⅩ в. — различными феодально-компрадорскими группировками, в частности кликой Чан Кайши, для насаждения великоханьских шовинистических идей и настроений, разжигания националистических страстей, ксенофобии и т. д.
Всё это, бесспорно, оставило глубокий след в сознании самых различных слоёв китайского общества наших дней и находит, в частности, проявление в национальной, вернее, националистической ограниченности, национальном чванстве, которые веками культивировались правящими кругами феодального Китая. Всё, что было иностранным, с их точки зрения, не заслуживало внимания, так как Китай — это «вершина мировой цивилизации». Китайская цивилизация рассматривалась как высшее достижение человеческого духа, которое должно быть распространено на весь мир. Идея превосходства Китая над другими странами была закреплена в конфуцианских канонических книгах, пользовавшихся в китайском обществе огромным авторитетом. В книге «Мэнцзы», например, говорится: «Я слышал, что люди использовали учения нашей великой страны для того, чтобы перевоспитать варваров, но я ещё никогда не слышал о ком-либо, кого бы перевоспитали варвары». Такого рода националистическое понимание духовной культуры не могло не оставить глубокого отпечатка в сознании различных социальных слоев современного Китая; оно бесспорно создавало условия для роста националистических настроений.
Китайская революция решала задачи не только социального, но и национального освобождения китайского народа. В этом состояла её особенность. На протяжении двух с половиной столетий китайский народ вёл борьбу против маньчжурского ига, а сбросив его, оказался перед необходимостью бороться сначала против империализма европейских держав, а затем против Японии. Эта длительная и упорная борьба за национальное освобождение необыкновенно обострила национальные чувства китайского народа, усилила в Китае настроения неприязни ко всему иностранному, способствовала тому, что в социальной психологии китайцев национальный вопрос занял особое место.
Таким образом, в силу определённой исторической обстановки буржуазный национализм с момента своего появления в Китае имел две стороны: прогрессивную и реакционную. Его прогрессивная сторона была связана с борьбой китайского народа против угнетения Китая маньчжурской аристократией и находившимися с ней в сговоре силами китайского феодализма, а затем с борьбой против империализма великих держав, пытавшихся превратить Китай в свою колонию. Это был национализм угнетённой нации, он был направлен на превращение Китая в самостоятельное демократическое государство, способствовал развитию китайской буржуазно-демократической революции. Все прогрессивные люди китайского общества были полны патриотических чувств и горели страстным желанием изгнать иноземных завоевателей из пределов своей родины. Их чаяния нашли яркое выражение в революционно-демократическом учении Сунь Ятсена, о котором В. И. Ленин говорил: «…боевой, искренний демократизм пропитывает каждую строчку платформы Сунь Ятсена»[59]. Учение Сунь Ятсена как прогрессивное течение национализма в Китае сыграло огромную роль в национально-освободительной борьбе китайского народа.