Мы напоминаем здесь о китаецентризме и национализме во взглядах Ли Лисаня потому, что, во-первых, его установки во многом совпадали в те годы со взглядами Мао Цзэдуна и, во-вторых, нынешние «идеи Мао Цзэдуна», касающиеся вопросов революции и войны, напоминают взгляды Ли Лисаня.
Борьба между интернационалистами и националистами в КПК в 30‑е годы велась помимо прочего и вокруг понимания узлового пункта противоречий эпохи, толкования интернационализма. Националисты считали, что узловой пункт мировых противоречий того времени был не между Советским Союзом и системой капитализма, а между Китаем и Японией. Исходя из этого, они утверждали, что интернационализм состоит не в помощи, оказываемой Советскому Союзу в борьбе с системой капитализма, а в помощи, оказываемой КПК в борьбе против Японии и Гоминьдана. Именно поэтому образцовым интернационалистом Мао Цзэдун считает врача Бетьюна, приехавшего из Канады в Китай для оказания помощи китайскому народу в войне против Японии. Взаимосвязь этой ранней националистической концепции с нынешним пониманием узлового противоречия эпохи и толкованием Мао Цзэдуном и его группой интернационализма в 60‑е годы очевидна.
Идейная борьба между марксизмом-ленинизмом и национализмом в рядах КПК выражалась в конце 30‑х — начале 40‑х гг. и в виде несколько абстрактной дискуссии о соотношении между специфическим и общим, китайским и иностранным (точно так же, как борьба между марксизмом-ленинизмом и национализмом в Китае в 60‑е годы одно время приобрела форму дискуссии о раздвоении единого), а затем сменилась широкой кампанией за «исправление стиля» — «чжэн-фын» (опять точно так же, как в 60‑е годы дискуссия о раздвоении единого оказалась связанной с движением за «социалистическое воспитание»). Сейчас становится всё более ясным, особенно когда мы учитываем характер кампании за «социалистическое воспитание», что развёрнутая по инициативе Мао Цзэдуна борьба за «исправление стиля» по существу представляла собой националистическое наступление на марксизм-ленинизм и интернационализм под видом борьбы с догматизмом, начётничеством и отрывом от китайской действительности. Она была тесно связана с созданием «китаизированного марксизма», т. е. с подменой марксизма-ленинизма-маоизмом.
Идеи, способствовавшие появлению «китаизированного марксизма», стали появляться в Китае ещё в 20‑х гг. Так, Го Можо пытался тогда не только показать общность конфуцианства и марксизма, но и убедить читателей в превосходстве Конфуция над Марксом. В то время им была опубликована аллегорическая статья под названием «Посещение Марксом храма Конфуция». (Эта работа вошла впоследствии в переизданный в 1950 г. сборник статей Го Можо «Смех в подполье».) В ней Конфуций представлен как благородный истинный мудрец древности, а Маркс — как «усатый рак, говорящий на птичьем языке». После беседы двух мудрецов выясняется, что Маркс ничего нового не дал. Всё, что он сказал и написал, давно уже высказано Конфуцием. В уста Маркса вложены следующие слова: «Я никак не ожидал, что на далёком Дальнем Востоке уже две тысячи лет тому назад у меня был такой почтенный единомышленник. Мы с Вами во взглядах совершенно едины»[62].
На опасность усиления националистических взглядов в Китае в самом начале 40‑х годов обратил внимание журнал «Чжунго вэньхуа» (орган ЦК КПК), издававшийся в Яньани: «Все реакционные взгляды в современном Китае имеют одну особую традицию, и если назвать её по имени, то, вероятно, о ней можно сказать как об идеологическом затворничестве. В процессе развития народно-демократической революции и культуры современного Китая такого рода обратное течение в идеологии появляется в различных видах, и в соответствии с различиями этапов развития революции и различиями объективных условий такого рода взгляды в различной форме противостоят прогрессивным революционным взглядам и революционным силам. Однако независимо от того, каким бы многочисленным изменениям не подвергалась их форма, их основное содержание постоянно заключается в подчёркивании „национальных черт“ и „специфики Китая“, зачёркивании общих закономерностей человеческой истории. утверждении, что развитие китайского общества может происходить только на основании своих особых китайских закономерностей, что Китай может идти только своей дорогой, которая проходит вне общих закономерностей развития человеческой истории. Эта идеологическая традиция затворничества… является в Китае особенностью реакционных взглядов»[63].