Однако по мере того как проявлялась тенденция к установлению Пекином своей гегемонии в международном освободительном движении, указания на специфичность, особенность китайской ситуации начали исчезать из документов КПК. Превращение конкретного национального опыта в опыт «всемирной значимости» совершалось, так сказать, поэтапно. Поначалу опыт вооружённой борьбы в Китае предлагался в качестве универсального средства для национально-освободительной борьбы народов стран Азии, Африки, Латинской Америки. Китайская революция стала всё чаще объявляться в выступлениях китайских руководителей классическим типом революции для угнетённых стран, а все три континента (без всякого учёта различий конкретной ситуации в разных странах, разных уровней их социального развития и т. п.) — очагами «революционной ситуации», стоящими накануне гражданской войны.
Вскоре и этого показалось недостаточно. Перепечатав в 1965 г. статью Мао Цзэдуна «Вопросы стратегии партизанской войны против японских захватчиков», редакция журнала «Хунци» возвела конкретные военные установки того периода на уровень стратегии глобального масштаба. Этой же цели служило появление в том же году статьи Линь Бяо «Да здравствует победа народной войны». Здесь не только декларировалась тождественности политических и экономических условий Китая и стран Азии, Африки, Латинской Америки, не только пропагандировался для этих стран тезис Мао Цзэдуна «о создании революционных опорных баз в деревне и окружении города деревней». Идея Мао использовалась, так сказать и для характеристики мировой послевоенной обстановки для характеристики отношения стран Азии. Африки и Латинской Америки к странам Северной Америки и Западной Европы. Северная Америка и Западная Европа были объявлены «мировым городом», а Азия, Африка и Латинская Америка — «мировой деревней». Окружение города деревней и было объявлено спецификой «мировой революции» на её нынешнем этапе[84].
Наконец, в вышедшем через год (1966) цитатнике Мао Цзэдуна универсализация китайского опыта была завершена. Здесь выводы, относящиеся к определенной ситуации в Китае 30—40‑х гг., уже выдавались за универсальную закономерность; вырванные из исторического контекста отдельные фразы преподносились как вершина марксистской мысли, как всеобщие истины эпохи «всеобщего крушения империализма и торжества социализма во всём мире».