Как и всеми другими понятиями, Макс Вебер оперирует своим понятием рациональности непоследовательно, выдвигая на первый план в зависимости от прагматических соображений то один, то другой его аспект. Вследствие этого в данной связи гносеологически-методологическая сторона исключается, поскольку в рамках веберовской критики культуры понятие рациональности имеет смысл лишь как понятие субъективного разума, как историческое понятие.
Согласно Максу Веберу, универсальная рационализация всей жизни накладывает отпечаток на судьбу западной культуры. Рационализацию он понимает одновременно как интеллектуализацию и как трезвость во взглядах на мир. «Трезвость» означает — в согласии с его аргументацией в популярной работе «Наука как профессия» (1919), — что для современного человека «принципиально не существует никаких таинственных, не поддающихся учету сил», ибо человек XX века убежден, «что всеми вещами в принципе можно овладеть с помощью расчета»[10]. Для Макса Вебера понятие рациональности образует широкую, охватывающую все общественные явления категорию, дающую ключ к пониманию генезиса и структуры капитализма.
Но на определенной стадии развития рациональность, согласно Максу Веберу, превращается в иррациональность. Это происходит в тот момент, когда институты капиталистической культуры теряют свою служебную функцию и становятся самоцелью: средство превращается в цель. Таким образом, они начинают закостеневать и теперь в свою очередь приобретают господство над человеком. Они теряют свой первоначальный «смысл» или цель, то есть свою первоначально ориентированную на человека и его потребности «целевую рациональность». В этом извращении средства и цели, в господстве учреждений и институтов культуры над человеком как творцом культуры Макс Вебер усматривает главное зло позднекапиталистического общества[11]. По его мнению, универсальный процесс рационализации, который на определенной ступени приводит к всеобщему закостенению общественных отношений, институционализации, «аппаратизации» культуры, угрожает подавить всякое свободное жизненное проявление человека. В мрачных тонах он рисует трагические последствия этого связанного с капитализмом процесса: будучи первоначально наполненными более высоким смыслом как средства к божественному спасению, «внешние блага этого мира приобретают всевозрастающую и в конце концов неотвратимую власть над людьми, как никогда ранее в истории»[12]. Вещи, и прежде всего аппараты, все в большей мере начинают господствовать над людьми.
[9]
Как и во всех сферах жизни, в области политики орудия господства, созданные как средства, приобретают самостоятельное значение и обращаются против людей. Бюрократия, которая первоначально рассматривается Максом Вебером как наиболее рациональное с точки зрения цели адекватное средство современного господства[13], превращается в самостоятельный орган и, таким образом, начинает господствовать над людьми. Бюрократическая организация «с ее специализацией квалифицированных работ, с ее разграничением компетенций, ее регламентацией и иерархически построенными отношениями подчинения»[14] представляет собой как бы «живую машину»; она, как говорит Вебер, обнаруживая здесь явную зависимость от Маркса, представляет собой «застывший дух». Но там, где господствует современный, рационально специализированный и обученный служащий, он, подобно полипу, охватывает свою специальную область, и его власть становится «просто несокрушимой», потому что «вся организация самого элементарного жизнеобеспечения приспособлена к его производительности»[15].
Таким образом, бюрократия в современном капиталистическом обществе становится «неизбежной силой», «неотвратимой судьбой». Вместе с капиталистическим производством она «накладывает отпечаток на настоящее и обозримое будущее»[16], ибо будущее принадлежит ей. И пророчество Вебера венчается известной страшной версией тотально управляемого человека, которая в условиях империализма обрела реальные контуры: «Совместно с мертвой машиной она (бюрократия. — Г.К.) в процессе труда создает такие оковы порабощения будущим, в которых люди со временем окажутся столь же бессильными, как феллахи в древнеегипетском государстве, если хорошее с чисто технической точки зрения, а это значит рациональное бюрократическое управление и исполнение обязанностей будут для них последней и единственной ценностью, определяющей решение вопроса о способе управления их делами»[17].
11
Карл Левит верно очерчивает эту основную мысль Макса Вебера, когда он пишет: «Это извращение характеризует всю современную культуру, учреждения, институты и предприятия которой настолько «рационализированы», что именно они теперь в свою очередь, как прочные оковы, окружают и предопределяют человека, который к ним принадлежит. Человеческое поведение, в качестве результата которого первоначально возникли эти учреждения, должно теперь в свою очередь направляться и осуществляться в соответствии с тем, что в конечном счете вело происхождение от него самого». К. L ö w i t h, Gesammelte Abhandlungen zur Kritik der geschichtlichen Existenz, Stuttgart, 1960, S. 25.
13
Как известно, Макс Вебер в своей формализованной манере различает три чистых типа законного господства: 1) легальное господство с бюрократическим штабом управления; 2) традиционное господство и 3) харизматическое господство. См.: М. Weber, Wirtschaft und Gesellschaft, S. 122 ff.