[13]
вом и благодаря этому с обществом как целым»[36]. Одновременно с этой полной идентификацией индивида с репрессивным обществом, в котором он живет, достигает высшей точки процесс отчуждения; согласно Маркузе, отчуждение стало теперь «совершенно объективным», ибо «субъект, который отчужден, воссоединен со своим отчужденным бытием»[37].
Несомненно, эти рефлексии содержат рациональное зерно. В условиях государственно-монополистического капитализма на его поздней фазе отношения капитала кажутся более завуалированными, чем прежде. Эксплуатация рабочего капиталистом совершается под покровом вещной зависимости, функциональных отношений, подчинения якобы классово нейтральной и поэтому анонимной управленческой иерархии. Создается впечатление, что противоречия империализма утратили свой социальный характер, они представляются противоречиями высокоразвитого производства, противоречиями научно-технической революции, как таковой. Одновременно с маскировкой отношений эксплуатации происходит значительное изменение структуры, усиливается дифференциация рабочего класса. Этому способствует искусная денежная политика империалистических концернов, целенаправленное распределение привилегий и прав. Все это питает иллюзии, будто бы классовая поляризация при капитализме преодолена.
Маркузе принимает видимость за действительность. Признавая высшую степень отчуждения индивида в позднекапиталистическом обществе, он, однако, оказывается не в состоянии различить сущность и явление. Его исходная мировоззренческая позиция и феноменологически-дескриптивный метод, позволяющие отразить социальное положение мелкой буржуазии, препятствуют проникновению в экономические причины отчуждения, прослеженные в общих чертах Марксом в «Экономическо-философских рукописях», а затем глубоко вскрытые в «Критике политической экономии» и в «Капитале»[38]. Поскольку к тому же он употребляет субъективистское понятие общественных классов, понятие, в основе которого лежит становление сознания отношений эксплуатации и отношений капитала в головах отчужденных индивидов, он приходит к ложному выводу, что классические, отмеченные Марксом классовые различия утратили свое значение, ибо всемогущий аппарат манипулирования интегрирует индивидов всех классов и слоев в существующее общество, унифицирует их. «Если рабочий и его шеф довольствуются одной и той же телевизионной программой и посещают одни и те же места отдыха, если стенографистка так же привлекательна, как и дочь ее работодателя, если негр имеет «кадиллак», если все они читают одну и ту же газету, — пишет Маркузе, — то это равенство указывает не на исчезновение классов, а на масштабы участия порабощенных
[14]
в тех потребностях и в их удовлетворении, которые служат сохранению существующего»[39].
В этой идеологической связанности индивида с существующим, в невозможности мысленно выйти за его пределы Маркузе усматривает самую тревожную черту современной эпохи: «Существует лишь одно измерение, оно повсеместно и выступает во всех формах»[40]. «Одномерность» означает для Маркузе полную интеграцию индивида в существующую позднекапиталистическую систему, полное отсутствие мысленных альтернатив. Подобно тому как у Макса Вебера «технически хорошее» управление создает «прочные как сталь оковы», у Маркузе «хороший жизненный стиль» порождает одномерность, поскольку противится всякому качественному изменению и способствует принятию «ложного сознания» за истинное. В результате тотальной интеграции человека в существующее общество возникает «образец одномерного мышления и поведения, когда идеи, стремления и цели, которые по своему содержанию трансцендируют за пределы существующего универсума языка и действия, либо отвергаются, либо включаются в понятия этого универсума»[41]. «Одномерный человек» Маркузе — это пророчески предсказанный Максом Вебером, закованный в «оковы порабощения» индивид.
Несомненно, критические выступления Макса Вебера и Герберта Маркузе против упадочных явлений империалистической системы заслуживают серьезного отношения. В частности, их мысли о закостенении общественной жизни, ее окаменении и аппаратизации, их пессимистические выводы об универсальной бюрократизации, сковывающей всякую индивидуальную свободу, о всеохватывающем аппарате манипулирования людьми отражают действительные формы проявления механизма господства современного империализма.
37
Там же, стр. 31. В прогрессивной американской художественной литературе также находит отражение эта высшая степень состояния отчуждения в период позднего капитализма. Так, Джон Херси в своем романе «Покупатели детей», опубликованном в США в 1961 году, исследует мотивы, побуждающие людей к окончательному добровольному подчинению власти монополистического общества.
С помощью отточенной техники манипулирования, подкупа и террора монополистическому объединению удается сломить первоначальное сопротивление жителей небольшого американского города, выступивших против покупки мальчика, необычные математические способности которого пытаются эксплуатировать в антигуманных целях. Отчуждение достигает своей наивысшей степени, когда мальчик сам решает продать себя и таким образом добровольно подчиняется враждебной человеку власти, которая превращает его в живую машину по обработке данных.
38
О понятии отчуждения и его абсолютизации буржуазными критиками Маркса см.: М. В u h г, Entfremdung philosophischie Anthropologie — Marx-Kritik, «Deutsche Zeitschrift fiir Philosophie», H.7/1966, S. 806 ff.