— Но ведь вы можете дожить до глубокой старости, мистер Чандлер, — произнес он, помолчав.
— Нет, мосье Пуаро, — мотнул головой Хью. — До старости я не доживу. — Он вдруг судорожно отпрянул назад. — Господи! Смотрите! — уставился он куда-то за плечо Пуаро. — Вот — рядом с вами — скелет — его кости стучат… Он зовет меня… манит к себе…
Его глаза с расширенными зрачками бессмысленно уставились на солнце. Еще мгновение — и он, обессилев, весь обмяк.
Потом, повернувшись к Пуаро, он почти с детской непосредственностью спросил:
— Вы ведь ничего такого не видели?
Пуаро медленно покачал головой.
— Видения меня не очень пугают, — хрипло произнес Хью. — Чего я боюсь, так это крови. Кровь у меня в комнате, кровь на моей одежде… У нас был попугай. Однажды утром отец нашел его в моей комнате с перерезанным горлом, а я лежал на кровати, держа в руке окровавленную бритву!
Он наклонился к Пуаро.
— В последнее время у нас тут в округе кто-то убивает животных, — прошептал он. — И в деревне, и на холмах. Овец, ягнят, недавно колли прикончили, очень славный был пес. Отец на ночь запирает меня, но иногда утром дверь оказывается открытой. Должно быть, у меня где-то припрятан ключ, но я не знаю где. Я ничего не знаю. Все это совершаю не я, а кто-то, кто в меня вселяется, кто подчиняет себе, превращает в бешеное чудовище, которое жаждет крови и не может пить воду…
В отчаянии он закрыл лицо руками.
Выждав минуту-другую, Пуаро спросил:
— И все-таки я не понимаю, почему бы вам не обратиться к врачу?
— Неужто вы в самом деле не понимаете? — покачал головой Хью Чандлер. — Физически я здоров. Здоров как бык. Я могу прожить годы — годы, запертый в четырех стенах. Вот с этим я не могу смириться. Уж лучше разом с этим покончить… Для этого есть много способов. Несчастный случай при чистке оружия, например… Дайана поймет. Я предпочел бы уйти по собственной воле!
Он с вызовом глянул на Пуаро, но Пуаро не поднял перчатку. Вместо этого он кротко спросил:
— Что вы едите и пьете?
Хью расхохотался, запрокинув голову.
— Вы что, считаете, у меня кошмары из-за несварения желудка?
— Что вы едите и пьете? — терпеливо повторил Пуаро.
— Да то же, что и остальные.
— Никаких особых препаратов, облаток, пилюль?
— Нет, конечно. Уж не думаете ли вы, что моя болезнь лечится таблетками? «Придумай, как исцелить недужное сознанье»[10],— презрительно процитировал Хью.
— Стараюсь, — сухо отпарировал Пуаро. — Кто-нибудь в доме страдает глазными болезнями?
— Отцу очень досаждают его глаза, — удивленно посмотрел на Пуаро Хью. — Ему часто приходится обращаться к окулисту.
— A-а… — погрузился в раздумье Пуаро. — Полковник Фробишер, вероятно, — спросил он по прошествии некоторого времени, — большую часть жизни провел в Индии?
— Да, он там служил. Индия — его слабость. Все разговоры о тамошней жизни, традициях, о поверьях всяких.
— A-а, — опять протянул Пуаро и заметил: — Я вижу, вы порезали подбородок.
Хью поднял руку к лицу.
— Да, и притом глубоко. Отец как-то неожиданно вошел, когда я брился, вот я и дернулся. Я вообще в последнее время стал каким-то нервным. Да еще началось раздражение на шее и на подбородке, так что бриться стало сущим наказанием.
— Вам нужно пользоваться смягчающим кремом, — посоветовал Пуаро.
— Да я пользуюсь. Дядя Джордж принес мне баночку. Вам не кажется, что мы разговариваем, словно в косметическом салоне? — рассмеялся вдруг Хью. — Лосьоны, смягчающие кремы, таблетки, глазные болезни. К чему все это? Чего вы добиваетесь, мосье Пуаро?
— Стараюсь сделать все, что в моих силах, для Дайаны Мэберли, — спокойно ответил Пуаро.
Настроение Хью сразу изменилось. Разом посерьезнев, Хью взял Пуаро за локоть.
— Да, прошу вас, сделайте для нее то, что в ваших силах. Скажите ей, что она должна меня забыть. Что надежды нет… Расскажите ей кое-что из того, что я вам говорил… Скажите ей… Господи, да скажите вы ей, чтобы держалась от меня подальше! Это единственное, что она теперь может для меня сделать: держаться подальше и постараться забыть обо мне!
— Я могу рассчитывать на ваше мужество, мадемуазель? На настоящее мужество?
— Так это правда! — воскликнула Дайана. — Он в самом деле сходит с ума?
— Я не психиатр, мадемуазель. Не мне решать, кто нормален, а кто — нет.
Дайана придвинулась ближе.
— Адмирал Чандлер считает, что Хью безумен. Полковник Фробишер тоже считает его безумцем. И сам Хью думает, что сходит с ума…