— Так что же у тебя есть, черт подери?!
— Я знаю, где эта штука хранится. Если я ее отдам, может, они от меня отстанут. Наверняка они не догадываются, что я знаю, где она спрятана. А вообще все так запуталось, что теперь днем с огнем не найти! Послушай, давай завтра встретимся на нейтральной почве, в каком-нибудь месте, куда за нами никто не увяжется.
— А почему не у меня дома?
— Лучше, чтобы нас вместе не видели. А то догадаются, что я тебе рассказала. По правде говоря, я боюсь за тебя.
— Ну ты, подруга, того...
— Я знаю, что говорю, — отрезала Алиция, посмотрев на меня с каким-то неудовольствием. Я сдалась:
— Ну хорошо, единственное место, куда за нами не попрется ни один придурок, — это дамский туалет Если что, уборщица тут же его турнет. Ничего другого мне в голову не приходит. Разве что женская баня.
— Неплохая мысль, вот только знакомых бань у меня на примете нет. Можем встретиться внизу в «Европейском», в том туалете, что рядом с кафе.
— Во сколько?
— Я буду в семь, а ты приходи на четверть часа пораньше, жди меня внизу.
— Мозолить там глаза целых пятнадцать минут? Ну хорошо, сделаю вид, что навожу марафет. А кто все-таки квартиру тебе ремонтировал? По-моему, первым делом надо в этом разобраться.
— Обыкновенный маляр, с подручным. Вот ух чего совсем не понимаю, так это истории с ремонтом. Маляр был не тот.
— То есть как не тот?
— Мне присоветовали одного, а я взяла другого. Сама и нашла.
— Кто тебе присоветовал?
— Завтра все доскажу. Иди уж, и так мы тут чересчур задержались. Мне еще надо хорошенько все обмозговать.
— Прими лекарство и не забудь спустить в унитазе воду. Значит, договорились — в «Европейском», в семь. Счастливо, держи хвост пистолетом!
— Будь здорова, спасибо!
Алиция снова бесшумно открыла дверь в квартиру. Я немного постояла, подождала, пока не загудит в ванной вода и не хлопнет дверь, и только тогда спустилась вниз...
Не знаю, во сколько зазвонил телефон. Я как раз отдавалась Морфею и врубиться в разговор мне было непросто.
— Не спишь? — спросила Алиция. — Слушай, у меня к тебе просьба. Если я вдруг скоропостижно отдам концы, обязательно приди посмотреть на меня перед выносом тела. Не в службу, а в дружбу, а?
— Ты что, наклюкалась? Ведь работать же собиралась!
— А я и работаю рук не покладая. Я серьезно, обещаешь прийти? Уважь подругу, посмотри на мое тело перед выносом!
— Боюсь, зрелище окажется не из приятных, но так и быть...
— И еще. Запомни, а лучше запиши. В случае моей смерти возьмешь себе то, за что ты бралась после нашего визита к благодетелям, после всяких там виски и коньяков.
— После визита к благодетелям я бралась за «Соплицу»[1]...
— Бралась, а не лакала! Бралась...
— Матерь Божья, ну за что я такое бралась?!
— ...и топотала ногами...
— Алиция, опомнись! Топотала ногами?!
— Постарайся припомнить. Спокойной ночи, — невозмутимо сказала она и дала отбой.
Хоть я была здорово ошарашена, но все ж не настолько, чтобы окончательно проснуться, прийти в себя и призадуматься. А сразу так понять, чего она от меня хотела, моя бедная голова наотрез отказывалась. Я решила, что утро вечера мудренее, и заснула с приятным чувством, что меня ждет таинственное, волнующее приключение.
* * *
Минут сорок пять я прождала в «Европейском» со стоическим хладнокровием. В полдевятого начала нервничать, тем более что уже не представляла, чем еще можно себя занять в дамском туалете. Я поднялась наверх и позвонила Алиции, совсем не надеясь, что она отзовется.
Так и есть, отозвалась не Алиция, а какой-то тип. Уточнив номер, я попросила к телефону пани Хансен.
— А кто говорит?
— Подруга.
— Ваша фамилия?
— Хмелевская, — непроизвольно назвалась я, растерявшись от нахрапистого тона.
Что это значит? Алиция решилась на особые меры предосторожности?
— По какому делу? — спросили на другом конце провода с той же беспардонностью. Терпение мое лопнуло.
— Простите, но я бы хотела поговорить с пани Хансен, — ответила я — на всякий случай вежливо, но столь же нахраписто. — Извольте позвать ее.
— По какому делу вы хотите с нею говорить? Тут я уж завелась. Буду еще всякому докладывать! Перебьется!
— Извините, но это я скажу не вам, а пани Хансен. Я вас знать не знаю. Окажите любезность, позовите ее наконец, если она дома.
— Пани Хансен к телефону не подойдет. Зачем она вам нужна?
Вот недоразвитый! И где только Алиция откопала такого? Бесполезно с ним спорить, может, Алиции вообще нет дома, а это, чего доброго, взломщик. Вот незадача, мне ведь позарез надо с ней переговорить, и как можно скорее. Я без слов повесила трубку, не нанималась же я пикироваться с этим нахалом. Что делать? Ехать к ней? Не испортить бы всю обедню... Мы ведь договаривались не показываться вместе. Ну не напали же на нее там бандиты, зачем бы они откликались, да еще так глупо!
Все больше беспокоясь, я решила позвонить ее сестре — она жила в том же доме, этажом ниже, и могла что-то знать. Могла на крайний случай подняться наверх и проверить. Надо только поделикатней заинтересовать ее ситуацией.
— Добрый день, — как можно беззаботней прощебетала я. — Вы случайно не в курсе, что там происходит у Алиции? Никак не удается поговорить с ней по телефону, там вроде люди?..
Трубка какое-то время безмолвствовала, а потом неожиданно разразилась странным каскадом звуков. Сестра Алиции плакала!
— А вы ничего не знаете? — простонала она срывающимся голосом. — Вам уже никогда не удастся с нею поговорить. Алиции больше нет! Ее убили! Сегодня ночью! Боже мой. Боже мой!..
Алиции больше нет...
Невозможно! Алиция мертва? Убита?.. Сегодня ночью! Господи милосердный!
Трубка что-то бубнила, я ее выпустила из рук и привалилась к стойке гардероба в «Европейском», всеми силами стараясь оградить свое сознание от страшной новости. Идиотская шутка, я не хочу, не согласна, я никогда не смирюсь с тем, что это правда!!!
Алиция умерла... Сегодня ночью...
Сегодня ночью она мне звонила. Наказывала что-то запомнить! Что-то важное! О чем-то просила!
«...приходи посмотреть на меня перед выносом тела...» Какое-то время в моей голове непрерывно гудели эти слова — все равно как труба в Судный день. Абсурдная просьба наполнилась вдруг трагическим смыслом. Посмотреть на ее тело перед выносом...
Что это было, предчувствие или уверенность? Что она имела в виду? Чего-то хотела от меня, надо обязательно исполнить ее просьбу! Она боялась сказать по телефону в открытую, рассчитывала на мою догадливость. Посмотреть на ее тело... На тело?.. Перед выносом... Перед выносом! Она хотела, чтобы я как можно скорей оказалась в ее квартире, сразу же после ее смерти. Что-то у нее там дома есть... Надо непременно туда попасть! Но как?!
Милиция уже там и, конечно, ни единой живой души не пропустит. Потом квартиру опечатают, впрочем, «потом» уже будет все равно, мне надо там быть до выноса тела! Значит, еще сегодня. То есть уже сейчас. Что делать? Милиция...
И правда, милиция!!!
Я наконец вышла из ступора. Единственный человек, который может помочь, — это майор. Стоящий мужик, умница каких мало, всегда с пониманием относился ко всяким моим завихрениям. Прекрасно меня знает и может оказаться полезным...
Необходимость срочно действовать слегка привела меня в чувство. Сейчас не до стрессов, оставлю их на потом... Я стала лихорадочно рыться в сумке и наконец выудила записную книжку, где был записан телефон Центрального управления.
Без труда, с помощью невинной уловки мне удалось узнать, что майор сейчас не где-нибудь, а как раз в квартире Алиции. Я перезвонила туда и попросила его к телефону. Ясно, майор не из простачков, ему лапшу на уши не повесишь, ему придется приоткрыть хотя бы часть правды, а там он, глядишь, и сам докопается.