— А что насчет сегодняшнего вечера?
— Будем ли мы. Труди хочет знать насчет наших планов. Ведь мы же еще не решили.
— Всё мы решили, — говорит Банни, — мы придем.
И вновь с точно выверенным и дозированным энтузиазмом капитана группы поддержки на спортивных соревнованиях Альби говорит Труди: «Мы будем. До встречи в восемь». И, после паузы: «Понятия не имею». Кладет телефон на базу с такой тщательностью и так ровно, будто вешает на стену картину. Банни спрашивает:
— Насчет чего это ты понятия не имеешь?
— Ну, насчет того, — эти слова Альби произносит, как будто с усилием глотает, — пойдет ли снег.
Альби знает, что враль из него никудышный, маловато у него опыта в искусстве лавирования, но он продолжает:
— Видишь ли, метеорологи прогнозируют снег, и Труди спросила, что я насчет этого думаю. Пойдет он или нет.
Банни натягивает на себя одеяло, плотнее укутывая им плечи, затем спрашивает:
— Как ты думаешь, что я сейчас сделаю?
Альби не отвечает, и это худший из вариантов ответа. Банни отворачивается к спинке дивана и, будто на нее рушится потолок или падает небо, обхватывает голову руками и подтягивает подбородок и колени к груди. «Что это за животное свернулось там в клубок?» Джеффри тоже меняет диспозицию и уютно устраивается в гнезде, образованном изгибом ее коленей. Она жалеет, что ей не хватает духу столкнуть с дивана этого глупого, пусть и милого кота, отшвырнуть его от себя ногой, как пустую банку из-под колы.
И вновь сокрушительная ясность невосполнимости
Накануне судьбоносного голосования 2008 года, в то умиротворяющее время суток, когда уже не день, но еще и не вечер, небо было матового сине-фиолетового оттенка, и Банни, стоявшую перед окном гостиной, одолевало чувство, которое ей не удавалось распознать. Но чем бы это чувство ни было, Банни казалось, что она может в нем утонуть. Прижала ладонь левой руки к холодному стеклу. Из Канады дул ранний в этом году ледяной арктический ветер, и Банни вдруг почувствовала вдохновение. Покататься на коньках, пойти покататься на коньках, повеселиться.
Веселье, которое не с кем разделить, — не веселье. В одиночестве можно черпать большое удовольствие, получать огромное наслаждение, испытывать блаженство, но для веселья нужен кто-то еще, например подруга или собака. Однако Джеффри — не собака, а Стеллы больше нет.
Когда Банни набрала Лидию, чтобы спросить, не хочет ли она покататься на коньках, телефон сразу же переключился в режим голосовой почты, а вот Труди взяла трубку на третьем гудке.
— На коньках? — спросила Труди. — С каких это пор ты катаешься на коньках?
— Я и не катаюсь, — ответила Банни. — Но однажды каталась. В смысле, один раз.
Когда ей было девять-десять лет, девочки ее возраста ходили на каток, в боулинг или играли в мини-гольф на двенадцати лунках, после чего подкреплялись хот-догами, кока-колой и куском торта-мороженого фирмы «Карвел». Как-то раз в боулинге Банни не удалось выбить ни одного шара. Она притворялась, что мазала специально. Пусть уж лучше девочки из ее команды злятся на нее за умышленные промахи, чем дружно издеваются над ней за то, что она кретинка!
В дни перед походом с подружками на каток Банни воображала себе начищенные до блеска белоснежные коньки с помпонами, украшающими кончики шнурков, как украшает зеркало заднего вида в салоне автомобиля парочка подвешенных к нему каучуковых игральных кубиков. Однако взятые напрокат коньки были такими же белоснежными, как использованные гигиенические салфетки с пятнами мочи. Не было на них и помпонов, а когда Банни встала на лед, ее лодыжки подвернулись внутрь, как будто для того, чтобы поцеловать друг друга в нос. И пока другие проносились мимо, словно Ханс Бринкер с сестрами[17], Банни, уцепившись за бортик допотопного катка, перемещалась по льду со скоростью черепахи. Осмелившись отпустить бортик, тут же упала. Банни на льду — все равно что вытащенная на лед рыба.
— Я имею в виду катание не ради катания, — сказала она Труди, — а ради падений на лед. — Банни принялась с воодушевлением говорить про то, как весело дурачиться, как весело плюхаться на лед в Рокфеллер-центре. Судя по голосу, глаза у нее в этот момент сияли.
— Меня это не очень привлекает, — ответила Труди. — Да еще в Рокфеллер-центре, никак не меньше? И откуда тебе такое в голову приходит?
Рокфеллер-центр — место для туристов и тех подростков, кто слишком уж отождествляет себя с Холденом Колфилдом[18]. Более того, в семь часов по телевизору шел документальный фильм про Штокхаузена, который Труди очень хотелось посмотреть.
17
Имеется в виду роман «Ханс Бринкер, или Серебряные коньки» американской писательницы Мэри Мейпс Додж (1831–1905).
18
Холден Колфилд — главный герой романа «Над пропастью во ржи» американского писателя Джерома Сэлинджера (1919–2010).