Когда эти люди вошли в ворота и один из них обратился к Кленнэму с предложением своих услуг, последнему пришло в голову поговорить еще раз с Крошкой Доррит: она, наверно, успела оправиться от своего первого изумления и будет говорить свободнее. Он спросил у этого члена братства (который нес в руке две копченые селедки, а под мышкой – булку и сапожную щетку), нет ли где-нибудь поблизости кофейни. Субъект ответил утвердительно и провел его в кофейню, находившуюся не далее полета брошенного камня.
– Вы знаете мисс Доррит? – спросил Артур субъекта.
Субъект знал двух мисс Доррит: одна родилась в тюрьме… вот о ней-то и речь, о ней-то и речь. Субъект давно знает ее, много лет. Другая мисс Доррит квартирует с дядей в том самом доме, где живет субъект.
Услыхав это, клиент решил отказаться от своего первоначального намерения дождаться в кофейне, пока Крошка Доррит выйдет из дому. Он поручил субъекту передать ей, что вчерашний посетитель ее отца просит позволить ему переговорить с ней в квартире дяди. Затем субъект подробнейшим образом растолковал ему, как добраться до дома, который был очень близко, и ушел, награжденный полкроной, а Кленнэм, поспешно допив кофе, побежал в жилище кларнетиста.
В этом доме была такая масса жильцов, что у дверного косяка торчал целый лес ручек от колокольчиков, как клавишей у органа. Не зная, которая из них принадлежит кларнетисту, он стоял в нерешительности, как вдруг из ближайшего окошка вылетел мячик от волана [14] и угодил ему прямехонько в шляпу. Тут он заметил на окне надпись: «Академия м-ра Криппльса» – и пониже: «Вечерние занятия»; из-за надписи выглядывал маленький бледнолицый мальчуган, державший в руке кусок хлеба с маслом и лопаточку от волана. Кленнэм бросил мячик обратно и спросил о Доррите.
– Доррит? – повторил бледнолицый мальчуган (это был сын мистера Криппльса). – Мистер Доррит? Третий колокольчик, дернуть раз.
По-видимому, ученики мистера Криппльса пользовались дверью вместо тетради, так как вся она была исчеркана карандашом. Многочисленные надписи: «Старый Доррит» и «Грязный Дик» свидетельствовали о склонности учеников мистера Криппльса к выпадам личного характера. Кленнэм имел время сделать все эти наблюдения, пока ему не отворил наконец сам старик.
– А, – сказал он, с трудом припоминая Артура, – вас заперли на ночь!
– Да, мистер Доррит! Я рассчитываю повидаться у вас с вашей племянницей.
– О! – сказал тот задумчиво. – Поговорить с ней не при отце. Правильно. Угодно подняться наверх и подождать ее?
– Благодарю вас.
Повернувшись так же медленно, как медленно обдумывал все виденное и слышанное, старик поплелся по узкой лестнице. Дом был очень тесен, с затхлой, тяжелой атмосферой. Маленькие окна на лестнице выходили на задний двор, где виднелись веревки и шесты с развешанным бельем крайне невзрачного вида, как будто обитатели вздумали удить белье и выудили только никуда не годные лохмотья. В жалкой каморке на чердаке находился на колченогом столе неоконченный завтрак на двоих, состоявший из кофе и поджаренного хлеба.
В комнате никого не оказалось. Старик после некоторого размышления проворчал, что Фанни удрала, и отправился за ней в соседнюю комнату. Посетитель заметил, что она придерживала дверь изнутри. Когда дядя попытался отворить ее, она крикнула: «Нельзя, глупый», причем мелькнули чулки и фланель, и Кленнэм сообразил, что молодая леди еще не одета. Дядя, по-видимому, ничего не сообразивший, поплелся обратно, уселся и стал греть руки перед огнем – не потому, впрочем, что на самом деле было холодно, а просто так, без какой-нибудь определенной цели.
14
Старинная игра, суть которой в перебрасывании деревянного или пробкового мяча через сетку.