Как и во время советского голодомора 1933 года, во время устроенного немцами голода 1941 года многие местные жители в Украине делали все возможное, чтобы помочь умирающим. Женщины называли мужчин своими родственниками и делали так, чтобы тех отпустили. Молодые женщины выходили замуж за пленных, которые были на работах за пределами лагерей. Немцы иногда такое позволяли, поскольку это означало, что мужчины будут работать в зоне немецкой оккупации и производить продукты для немцев. В Кременчуге, где ситуация с продовольствием не была тяжелой, работники из лагерей оставляли в городе пустые сумки утром, когда шли на работу, и забирали их вечером, наполненные продуктами, которые приносили прохожие. В 1941 году условия для такой помощи были благоприятными, поскольку урожай был необычайно хорошим. Женщины (в рапортах почти всегда значились женщины) старались кормить пленных во время маршей смерти или уже в лагерях. Однако командование лагерей для военнопленных в большинстве случаев запрещало гражданскому населению приближаться к лагерям с продуктами. Таких людей обычно прогоняли предупредительными выстрелами. Иногда их убивали[369].
Устройство лагерей на востоке демонстрировало презрение к жизни – жизни славян, азиатов и евреев, что и сделало такой массовый голод возможным. В немецких лагерях военнопленных для солдат Красной армии смертность за время войны составляла 57,5%. В первые восемь месяцев операции «Барбаросса» она, должно быть, была гораздо выше. В немецких лагерях военнопленных для солдат западных союзников смертность составляла менее 5%. Осенью 1941 года за один день погибло столько советских военнопленных, сколько британских и американских вместе взятых за весь период Второй мировой войны[370].
* * *
Как советское население нельзя было заставить голодать силой воли, так нельзя было разрушить Советское государство одним ударом, хотя немцы, конечно же, пытались. Часть идеи о «молниеносной победе» состояла в том, что Вермахт займет территорию так быстро, что солдаты и замыкающие айнзацгруппы смогут убивать советскую политическую элиту и военно-политических офицеров Красной армии. «Руководящие указания по поведению войск в России», изданные 19 мая 1941 года, требовали «применения суровых мер» к четырем группам: агитаторам, партизанам, саботажникам и евреям. «Директивы по обращению с военно-политическими комиссарами» от 6 июня 1941 года указывали, что пленных политофицеров нужно расстреливать[371].
Фактически местная советская элита сбежала на восток, и чем более элитными были эти люди, тем с большей долей вероятности их могли эвакуировать, либо же у них были ресурсы для организации собственного бегства. Страна была огромной, и у Гитлера не было союзника, который бы вторгся с другой стороны и мог бы схватить этих людей. Немецкая политика массового уничтожения могла коснуться советского руководства только на тех землях, которые уже были оккупированы: Украина, Беларусь, страны Балтии и очень тонкая кромка России. Это был далеко не весь Советский Союз, и вышеупомянутые люди не были критически важными для советской системы. Людей расстреливали, но последствия этого для Советского государства были весьма незначительны. У большинства отрядов Вермахта, казалось, не было проблем с подчинением «комиссарскому приказу»: 80% из них докладывали про экзекуции комиссаров. Военные архивы сохранили записи о 2252 таких расстрелах Вермахтом, но действительное количество было, очевидно, больше[372].
Убивать гражданское население было в основном заданием айнзацгрупп, и они его уже выполняли в Польше в 1939 году. Так же, как и в Польше, айнзацгруппам поручали уничтожение определенных политических групп с тем, чтобы государство пало. За Вермахтом в Советский Союз следовали четыре айнзацгруппы: айнзацгруппа «А» – за группой армий «Север» на земли Балтики по направлению к Ленинграду; айнзацгруппа «В» – за группой армий «Центр» через Беларусь по направлению к Москве; айнзацгруппа «С» – за группой армий «Юг» в Украину, а айнзацгруппа «D» двигалась за 11-й Армией на крайнем юге Украины. Как Гейдрих уточнил в своей телеграмме от 2 июля 1941 года после того, как устно отдал соответствующие приказы, айнзацгруппы должны были убивать коммунистов-начальников, евреев, занимающих партийные и государственные должности, а также других «опасных элементов». Точно так же, как и с «Планом голода», происходило и с уничтожением людей, обозначенных как политически опасные: те, кто находился в тюремном заключении, были самыми уязвимыми. К середине июля поступили приказы проводить массовые расстрелы в шталагах и дулагах. 8 сентября 1941 года айнзацкомандованию было приказано сделать «отбор» военнопленных и расстрелять государственных и партийных работников, комиссаров, интеллектуалов и евреев. В октябре высшее армейское руководство предоставило айнзацкомандованию и Секретной полиции неограниченный доступ к лагерям[373].
368
Ich werde es nie vergessen. – P. 113. Выражаем благодарность Татьяне Пастушенко за предоставленный оригинал письма Ивана Вакуловича Жулинского, по которому мы уточнили имя автора процитированных строк
369
О гражданских, которые пытались приносить в лагеря продукты, см.:
371
О намерении убивать советскую элиту см.:
373
О 2 июля 1941 года см.: Verbrechen der Wehrmacht. – P. 63;