Когда был взят Киев и продолжился поход на Москву, возобновились также и расстрелы. Группа армий «Центр» начала 2 октября 1941 года повторное наступление на Москву под кодовым названием «Операция “Тайфун”». Полиция и отделения безопасности начали избавляться от евреев в тылу. Группа армий «Центр» продвигалась, имея миллион девятьсот тысяч человек в составе семидесяти восьми дивизий. Затем политика массового уничтожения евреев (включая женщин и детей) была расширена на всю территорию оккупированной Беларуси. В течение всего сентября 1941 года зондеркоманда-4а и айнзацкоманда-5 айнзацгруппы «С» занималась уничтожением всех евреев в селах и маленьких городках. В начале октября эту политику стали применять и к большим городам[420].
В октябре 1941 года Могилев стал первым значительным городом в оккупированной Советской Беларуси, где было уничтожено почти все еврейское население. Немецкий полицейский (австриец) писал жене о своих чувствах и об опыте расстрела евреев города в первые дни октября: «В первый раз у меня немного дрожала рука, когда я стрелял, но к этому привыкаешь. На десятый раз я целился спокойно и метко стрелял в женщин, детей и младенцев. Я помнил, что у меня дома двое малышей, с которыми эти орды обращались бы точно так же, если не в десять раз хуже. Смерть, которую мы им несли, была прекрасной и быстрой по сравнению с адовыми муками тысяч и тысяч в тюрьмах ГПУ. Младенцев подбрасывали высоко в небо, и мы в полете расстреливали их на куски до того, как их тела падали в яму или в воду». Второго или третьего октября 1941 года немцы (при помощи вспомогательных полицейских из Украины) расстреляли 2273 мужчин, женщин и детей в Могилеве. 19 октября – еще 3726 человек[421].
В Беларуси прямой приказ убивать женщин и детей был получен от Эриха фон дем Баха-Зелевски – верховного фюрера СС и генерала полиции в «Центральной России» (территории в тылу группы армий «Центр»). Бах, которого Гитлер считал «человеком, способным перейти вброд море крови», был прямым представителем Гиммлера и, конечно же, действовал согласно его желаниям. В оккупированной Советской Беларуси договоренность между СС и армией о судьбе евреев была особенно очевидной. Генерал Густав фон Бехтольшайн, командующий мотопехотной дивизией, отвечавшей за безопасность в районе Минска, горячо отстаивал массовые расстрелы евреев в качестве превентивной меры. Он любил повторять, что, если бы СССР вторгся в Европу, евреи бы уничтожили немцев. Евреи «больше не были людьми в европейском смысле слова», а поэтому «должны быть уничтожены»[422].
* * *
Гиммлер одобрил уничтожение женщин и детей в июле 1941 года, а затем полное уничтожение евреев в августе 1941 года как предчувствие грядущего рая – «Эдемского сада», которого желал Гитлер. Это была постапокалиптическая картинка экзальтации после войны, жизни после смерти, возрождение одной расы после уничтожения других рас. Члены СС разделяли позиции расизма и эту мечту. Полиция порядка иногда присоединялась к этому видению и была, конечно же, развращена своим участием в происходящем. У офицеров и солдат Вермахта часто были фактически одинаковые взгляды, как и у СС, обоснованные определенной интерпретацией военной практичности: уничтожение евреев могло помочь привести к победному завершению войну, становившуюся все более трудной, или же предотвратить партизанское сопротивление, либо, по крайней мере, улучшить ситуацию с запасами продовольствия. Те, кто не одобрял массового уничтожения евреев, считали, что у них нет выбора, поскольку Гиммлер был ближе к Гитлеру, чем они. Однако с течением времени даже такие военные офицеры обычно убеждались, что массовое уничтожение евреев необходимо – не потому, что война близилась к победе, как все еще полагали Гиммлер и Гитлер летом 1941 года, а потому, что войну легко можно было проиграть[423].
Советская власть так и не пала. В сентябре 1941 года, через два месяца после вторжения, НКВД все еще могущественно присутствовал повсюду и направлял усилия против самой уязвимой мишени – немцев Советского Союза. Приказом от 28 августа Сталин депортировал 438 700 советских немцев в Казахстан в первой половине сентября 1941 года, большинство из них были из автономного региона в Поволжье. Своей оперативностью, компетентностью и территориальным размахом один этот акт Сталина сделал посмешище из беспорядочных и противоречивых актов депортаций, которые немцы провели за два предыдущих года. Именно в этот момент сталинского резкого вызова, в середине сентября 1941 года, Гитлер принял неоднозначное решение: отослать немецких евреев на восток. В октябре и ноябре немцы начали депортировать немецких евреев в Минск, Ригу, Каунас и Лодзь. До этого момента немецкие евреи уже утратили свои права и имущество, но только в редких случаях теряли жизнь. Теперь же их отсылали, хотя и без инструкций их убивать, в места, где евреев массово расстреливали. Возможно, Гитлер хотел поквитаться. Он не мог не заметить, что Волга не стала немецкой Миссисипи. Вместо того, чтобы поселиться в устье Волги в качестве триумфальных колонистов, немцы были депортированы оттуда как репрессированные и униженные советские граждане[424].
421
Цитату и цифры см.:
422
Про «море крови» см.:
424
Советская аргументация была классической. Сначала НКВД «установил», что у Германии были сотни шпионов среди поволжских немцев. Затем НКВД доказывал, что все население было виновно, поскольку никто из поволжских немцев не донес об этом шпионаже властям. Особенно хитрым шагом было то, что НКВД использовал присутствие свастики в немецких домах как доказательство коллаборационизма с нацистами. На деле же советский режим сам распространял эти свастики в 1939 году, когда Москва и Берлин были союзниками и ожидался дружественный визит Гитлера. К концу 1942 года СССР переселил около 900 тысяч немцев – огромную часть немецкого населения Советского Союза. СССР депортировал около 89 тысяч финнов (большинство из них – в Сибирь). О Сталине см.: