Конец прекрасной эпохи
…Один из самых сильных припадков поражает Достоевского, когда он узнаёт о смерти номинального автора «Послания» (Белинский умрёт 26 мая 1848 г. – в день рождения Пушкина и за четыре дня до собственного 37-летия). Проведай об этом факте (т. е. о припадке) иной расторопный фрейдист, он не преминул бы связать его с теми тайными помыслами, которые якобы питал Достоевский относительно собственного родителя и расплатой за каковые явилась болезнь. Белинский тоже «отец» (хотя бы и крёстный).
Присутствовал ли Достоевский на похоронах?
Вопрос, которым никто не задавался.
Единственное дошедшее до нас описание этого события принадлежит И. И. Панаеву (в его статье 1861 г. «По поводу похорон Н. А. Добролюбова»: автор вспоминает по аналогии).
Похороны Белинского состоялись 28 мая[75]. «…По Лиговке к Волкову кладбищу тянулась бедная и печальная процессия, не обращая на себя особенного внимания встречных. За гробом шло человек двадцать приятелей умершего, а за ними, как это обыкновенно водится на всякого рода похоронах, тащились две извозчичьи четвероместные колымаги, запряжённые клячами… Это были литературные похороны, не почтённые, впрочем, ни одной литературной или учёной знаменитостью. Даже ни одна редакция журнала (за исключением редакции “Отечественных записок” и только что возникшего “Современника”) не сочла необходимым отдать последний долг своему собрату…»
Кто же шёл за этим, почти отверженным, гробом?
«Из числа двадцати, провожавших этот гроб, – говорит Панаев, – собственно литераторов было, может быть, не более пятишести человек».
Мы не знаем, был ли среди этих «пятишести» автор «Бедных людей». Последний год он не посещал Белинского. Их отношения прекратились. Но смерть – случай чрезвычайный.
Впрочем, следует обратить внимание на одну деталь.
Герой «Записок из подполья» со вкусом живописует своей случайной ночной подруге её грядущую участь. Он говорит о виденных им утром похоронах. Он предполагает, что в могиле, куда опустят гроб, вынесенный из «дурного дома», будет стоять вода.
«– Отчего в могиле вода? – спросила она с каким-то любопытством…
– Как же, вода на дне, вершков на шесть. Тут ни одной могилы, на Волковом, сухой не выроешь.
– Отчего?
– Как отчего? Место водяное такое, здесь везде болото. Так в воду и кладут. Я видел сам… много раз…»
«Эти слова, – замечено в позднейших комментариях, – …навеяны, по-видимому, поэмой Некрасова “О погоде”…» [76]
Но схожая картина есть и у Панаева! «Когда покойника отпели, друзья снесли гроб его на своих плечах до могилы, которая уже до половины была наполнена водою, опустили гроб в воду, бросили в него, по обычаю, горсть земли и разошлись молча, не произнеся ни единого слова над этим дорогим для них гробом» [77].
Герой Некрасова, придя на похороны, ищет на кладбище чьюто старую затерянную могилу («где уснули великие силы»). Чуткому к намёкам и иносказаниям российскому читателю нетрудно было догадаться, что речь идёт о могиле Белинского.
Вообщето мотив этот отчасти и литературный. 14 августа 1836-го Пушкин, как бы предчувствуя, что жить ему остаётся менее полугода, написал стихи, в которых возобновил (продлил?) давнее, небезразличное для него размышление («И хоть бесчувственному телу равно…» и т. д.).
Пушкин говорит о некоем безымянном столичном некрополе. В «Записках из подполья» точно указано место: Волково кладбище. То есть то самое, на котором похоронен Белинский. «Я видел сам…» – настаивает рассказчик. (Правда, он тут же добавляет: «Ни одного разу я не видал, да и на Волковом никогда не был, а только слышал, как рассказывали», но эта психологическая подробность, естественно, относится не к автору, а к повествователю – «подпольному парадоксалисту».)
Мог видеть, а мог и слышать, как рассказывали другие – и не только Панаев[78].
«Записки из подполья» написаны через шестнадцать лет после смерти Белинского. Еще через девять лет (т. е. спустя четверть века после похорон) в рассказе «Бобок» вновь возникает тот же мотив: «Заглянул в могилки – ужасно! вода, и какая вода! Совершенно зелёная и… ну да уж что! Поминутно могильщик выкачивал черпаком».
75
И.И. Панаев ошибочно датирует похороны 29 мая. Как свидетельствует запись в «Приходорасходной книге церкви Волкова кладбища», они состоялись, когда и положено, – на третий день, 28 мая.
78
В одном из писем к Достоевскому (1869 г.) А. Н. Майков говорит, что первые литературные похороны, на которых он, Майков, присутствовал, – это похороны Белинского. (См.: Памятники культуры. Новые открытия. 1982. М., 1984. С. 77). Автор письма – ещё один потенциальный рассказчик.