С начала января приехал с фронта генерал Крымов[240] и просил дать ему возможность неофициальным образом осветить членам Думы катастрофическое положение армии и ее настроения. У меня собрались многие из депутатов, членов Гос. Совета и членов Особого Совещания. С волнением слушали доклад боевого генерала. Грустной и жуткой была его исповедь. Крымов говорил, что, пока не прояснится и не очистится политический горизонт, пока правительство не примет другого курса, пока не будет другого правительства, которому бы там, в армии, поверили, — не может быть надежд на победу. Войне определенно мешают в тылу, и временные успехи сводятся к нулю. Закончил Крымов приблизительно такими словами:
— Настроение в армии такое, что все с радостью будут приветствовать известие о перевороте. Переворот неизбежен, и на фронте это чувствуют. Если вы решитесь на эту крайнюю меру, то мы вас поддержим. Очевидно, других средств нет. Все было испробовано как вами, так и многими другими, но вредное влияние жены сильнее честных слов, сказанных царю. Времени терять нельзя.
Крымов замолк, и несколько минут все сидели смущенные и удрученные. Первым прервал молчание Шингарев:
— Генерал прав — переворот необходим… Но кто на него решится?
Шидловский с озлоблением сказал:
— Щадить и жалеть его нечего, когда он губит Россию.
Многие из членов Думы соглашались с Шингаревым и Шидловским; поднялись шумные споры. Тут же были приведены слова Брусилова:
«Если придется выбирать между царем и Россией — я пойду за Россией».
Самым неумолимым и резким был Терещенко, глубоко меня взволновавший. Я его оборвал и сказал:
— Вы не учитываете, что будет после отречения царя… Я никогда не пойду на переворот… Я присягал… Прошу вас в моем доме об этом не говорить. Если армия может добиться отречения — пусть она это делает через своих начальников, а я до последней минуты буду действовать убеждениями, но не насилием…
Много и долго еще говорили у меня в этот вечер. Чувствовалась приближающаяся гроза, и жутко было за будущее: казалось, какой-то страшный рок влечет страну в неминуемую пропасть.
Приблизительно в это время довольно странное свидание произошло у меня с великой княгиней Марией Павловной.
Как-то поздно вечером, приблизительно около часа ночи, великая княгиня вызвала меня к телефону:
— Михаил Владимирович, не можете ли вы сейчас приехать ко мне?
— Ваше высочество, я, право, затрудняюсь: будет ли это удобно в такой поздний час… Я, признаться, собираюсь итти спать.
— Мне очень нужно вас видеть по важному делу. Я сейчас пришлю за вами автомобиль… Я очень прошу вас приехать…
Такая настойчивость меня озадачила, и я просил разрешения ответить через четверть часа. Слишком подозрительной могла показаться поездка председателя Думы к великой княгине в час ночи: это было похоже на заговор. Ровно через четверть часа опять звонок, и голос Марии Павловны:
— Ну что же, вы приедете?
— Нет, ваше высочество, я к вам приехать сегодня не могу.
— Ну, тогда приезжайте завтра к завтраку.
— Слушаюсь, благодарю вас… Завтра приеду.
На другой день на завтраке у великой княгини я застал ее вместе с ее сыновьями, как будто бы они собрались для семейного совета. Они были чрезвычайно любезны, и о «важном деле» не было произнесено ни слова. Наконец, когда все перешли в кабинет и разговор все еще шел в шутливом тоне о том, о сем, Кирилл Владимирович[241] обратился к матери и сказал:
240
Крымов — кавалерийский генерал, близкий — руководящим кругам буржуазии. Накануне февраля выдвигался буржуазией как активный руководитель и участник подготовляемого дворцового переворота. После Февральской революции участник корниловского выступления, имевшего целью установить диктатуру буржуазии. Войска ген. К. при встрече с войсками Врем. Правит, и представителями советских организаций отказались поддерживать корниловское движение и перешли на сторону советов, а К. застрелился после краха своего предприятия в 1917 г.
241
Кирилл Владимирович (р. в 1876 г.) — великий князь, сын вел. князя Влад. Александровича, двоюродный брат Николая II; контр-адмирал. Состоял штаб-офицером для поручений при верх, главнокомандующем, затем командовал гвардейским экипажем. Во время февральского переворота предоставил наиболее надежные элементы своего экипажа в распоряжение ген. Хабалова (см. прим. 225) для подавления революц. движения. После Октябрьской революции эмигрировал за границу, где сгруппировал вокруг себя монархические организации и выставил свою кандидатуру в «самодержца всероссийского». Между ним и другим конкурентом на «русский престол» Ник. Николаевичем идет грызня и посейчас.