Мне приходилось быть свидетелем, когда Раиса Максимовна изо дня в день настойчиво и неуклонно повторяла одну и ту же овладевшую ею идею и в конечном счете добивалась от супруга своего. Из-за своего довольно мягкого характера, неспособности настоять на своем, Горбачев часто находился под влиянием решений супруги. Иногда я был свидетелем зарождения той или иной идеи у Раисы Максимовны. Нередко она апробировала на мне ее «проходимость».
Бывало это так. Я знал, что по некоторым вопросам Горбачев готовил решение, подсказанное жизнью, поддержанное советниками или членами Политбюро. Но проходило время, и его точка зрения менялась. Я неожиданно слышал от генсека аргументацию в пользу какого-то нового подхода, которая мне была уже известна из разговора с Горбачевой. Так порой формировалось мнение генсека-президента не только о тех или иных выступлениях в печати, позициях газет, журналов, радио, телевидения, но и о людях, их способностях и возможностях.
Не хочу называть имена общественных и политических деятелей, некоторых министров, которые обязаны своим назначением Раисе Максимовне, о чем эти люди, видимо, могут и не знать. Но они все держали суровый экзамен на личную преданность и исполнительность.
Р. М. Горбачева не только проводила свою линию, но и требовала к себе соответствующего внимания и организации необходимых мероприятий во время ее поездок с мужем.
— Нет, вы послушайте, что сказала мне жена первого секретаря обкома партии, — жаловалась Раиса Максимовна во время пребывания в Куйбышеве. — Она меня должна была сопровождать в поездке по городу, но сказала, что не может, так как ей не с кем оставить собаку. Вы понимаете, что это значит?
Мы посмеивались, гадая, то ли это была реакция на непопулярность поездок жены генсека по предприятиям и организациям, то ли привязанность к песику, то ли непонимание, кто соблаговолил приехать в область. Во всяком случае, многие, узнав об этом инциденте, не завидовали Е. Ф. Муравьеву, бывшему тогда первым секретарем обкома КПСС, человеку, не слишком обремененному идеями, измотанному непосильной работой и теми наскоками, которые уже начались в то время на первых руководителей областей. Скоро он ушел с этого поста.
Проблемами марксистско-ленинской идеологии Раиса Максимовна занималась довольно основательно, и с ее мнением не считаться было нельзя. Это возрастающее влияние супруги чувствовали и многие общественные и политические деятели, творческая интеллигенция. Я знал, что она принимала активное участие в деятельности некоторых театров, ряда других учреждений культуры.
О ее влиянии на политику в этой сфере знали многие и нередко использовали супругу генсека для решения своих, подчас личных и шкурных вопросов.
Поэты, артисты, художники, руководители общественных организаций писали на имя Горбачевой письма-просьбы, жаловались на свою судьбу и просили помочь не только музеям, школам, библиотекам, но и лично им в издании своих работ, улучшении жилья. И что удивительно: вопросы, обращенные к Р. М. Горбачевой, решались быстро и так, как хотели авторы. Во всяком случае, большинство таких просьб находило положительное решение. Где не хватало пожеланий Раисы Максимовны и ее звонков, следовала резолюция генсека, исполнявшаяся с большой пунктуальностью.
Становилось все более очевидным, что супруга генсека — это не просто его советник или вариация теневого кабинета. Нет, это была самостоятельная политическая фигура, которая не только в зарубежных поездках, но и у себя дома занимала сильные позиции, потеснив многих лидеров партии и государства. И с этим не считаться было нельзя.
Теперь во время многочисленных поездок по стране Горбачевы вместе возлагали цветы и венки к различным монументам и памятникам, даже если это не предусматривалось протоколом. Поездки требовали широкого освещения в средствах массовой информации, и люди это тонко улавливали. Они видели с экранов телевизоров не просто супругу генсека, но и политического деятеля, чей голос приобретал все большую самостоятельность. Ее постоянно сопровождали люди из службы охраны и МИД. Она бесцеремонно распоряжалась ими, средствами связи и самолетом президента. Это хорошо понимали и зарубежные деятели и удивлялись ее поведению.
Нэнси Рейган, рассказывая о встречах с Р. М. Горбачевой, обратила внимание на ее нравоучительную манеру разговора и барское отношение к тем, кто окружал ее. За те короткие минуты встреч Нэнси Рейган поняла ее манеры и характер. Раиса Максимовна предстала перед ней как человек, который хочет поведать миру нечто необыкновенное. «Если я нервничала перед первой встречей с Раисой Горбачевой, — вспоминает Нэнси Рейган, — а я нервничала, то она, должно быть, нервничала еще больше перед встречей со мной. Я не знала, о чем буду говорить с ней, но скоро выяснилось, что это не имеет никакого значения. С первой минуты она сама говорила, говорила — так много, что мне едва удавалось вставить словечко. Быть может, это было от неуверенности, которую она испытывала, но после почти дюжины наших встреч в трех разных странах основное впечатление, которое осталось у меня от Раисы Горбачевой, — что она никогда не перестает говорить.
А точнее сказать, читать лекции. Иногда темой был триумф коммунистической системы. Иногда — советское искусство. А чаще всего марксизм-ленинизм. Один или два раза она даже прочла мне лекции о недостатках американской политической системы.
Я к этому не была. готова, и мне это не понравилось. Я предполагала, что мы будем говорить о личной жизни: о мужьях, детях, о трудностях существования на виду у всех или, наконец, о наших надеждах на будущее. Я хотела рассказать Раисе о нашей программе борьбы с наркоманией. Но как только я начала, она быстро сменила тему, заявив, что в Советском Союзе проблемы наркомании не существует. Ой ли?
В тот первый раз в Женеве, придя на чай, она поразила меня тем, что явно хотела казаться женщиной, чье слово — закон. Ей не понравился стул, на котором она сидела, — она щелкнула пальцами. Охранники из КГБ тут же подали ей другой. Я глазам своим не поверила. Я видела первых леди, принцесс, королев, но никогда не видела, чтобы кто-то из них вел себя подобным образом». [2]
По-моему, Нэнси Рейган в данном факте уловила и выразила суть человека. Это горькие слова о сути характера и нрава экс-президентши экс-СССР. На них можно было бы и обидеться. Но не из того теста замешена эта чета, чтобы не подавить до поры до времени в себе обиду. Раиса Горбачева проглотила этот укор и во время майской поездки в 1992 году Горбачевых в США нежно держала руку Нэнси Рейган в своей, как это делают у нас октябрята, переходя через улицу.
Несмотря на внешнюю привлекательность нарядов Раисы Максимовны, большинство населения почему-то неприязненно относилось к ней. Может быть, люди интуитивно чувствовали, кто в действительности командует в государстве. И свое отношение они выражали в многочисленных письмах. Поток их нарастал. Если поначалу приходили отдельные письма с выражением недоумения по поводу необъяснимого поведения супруги генсека, то скоро об этом стали писать уже секретари парткомов разных уровней, а то под ними подписывались целые партийные организации подчас крупных заводов, а иногда и районов.
Знал ли Горбачев об этой почте, понимал ли, что это наносит урон его авторитету, причем урон непоправимый? Насчет того, что понимал, могу лишь догадываться. Но то, что знал о таких письмах — несомненно.
О них начал докладывать Горбачеву еще А. И. Лукьянов, будучи заведующим Общим отделом ЦК.
— Ты знаешь, я решил показывать все, — делился Анатолий Иванович. — Мне нечего терять, кроме своих запчастей, — шутил он.
Тогда Лукьянов не знал, что терять можно и кое-что еще, скажем свободу. Но не знал этого и я и тоже добросовестно докладывал почту подобного содержания. Однажды она столь взволновала и даже напугала Горбачева, что он при мне соединился с Громыко и сказал:
— Андрей Андреевич, хочу посоветоваться. Мне приходится часто ездить и, чтобы иметь поддержку и помощь, нужен близкий человек. Я уже привык ездить с Раисой Максимовной, но смотрю, что это вызывает поток писем с негативными откликами, причем от партийных работников. Как тут поступать?
2
Нэнси Рейган при участии Уильяма Новака — Мой черед: (Воспоминания)/ Иностранная литература. 1991. № 9. С. 203–204.