Через десять минут Антонелло уже мчался к островку Сан-Джорджо; через тридцать, посреди Джудекки, он вытащил тело из гроба — простого продолговатого ящика, не напоминавшего по форме обычный гроб. Стоя в темной каютке, он уставился на труп.
— Пресвятая Мадонна! Да он чернее распятия из черного дерева! — прошептал Антонелло.
Потом ему пришла в голову занятная мысль.
— Так это же тот пес, папаша Али! ха! Помнится, отец у черного и вправду сидел в сумасшедшем доме. Значит, мне в Красный дворец его превосходительства!
Он чиркнул спичкой и сверился с бумагой, полученной у ворот приюта. И верно: на ней значилось имя Али и адрес Красного дворца. Это был один из трех палаццо Беллини — весьма старинный и выстроенный в ориентально-готическом стиле; дворец давно уже стоял темным и пустым, и лишь Али и кучка других подручных Беллини занимали несколько комнат.
Через две-три минуты тяжелое тело, как округлая колонна, перевернулось и исчезло в воде; глубины изрыгнули светящиеся пузыри; еще через несколько минут Антонелло склонился над трупом Брешии.
— Это ли бедный юноша, о котором говорил его превосходительство? — удивленно пробормотал он. — А может, его превосходительство так шутил? О да, он осторожен! — Антонелло со знающим видом приложил палец к своему подвижному носу. — Его превосходительство не станет болтать впустую. Уж он-то слов на ветер не бросает; нужно понимать его намеки — и повиноваться!
Антонелло, однако, принял меры предосторожности и обыскал нишу; ничего не обнаружив, он понес тело к гондоле. Бриллиант на пальце привлек его взгляд; он наклонился, нервно помедлил — и закрыл крышку. На носу раздался смех, когда он рассказал гондольерам о белой женщине — папаше Али; и они отплыли. За поворотом канала покачивалась на воде гондола Бранда, а в нескольких ярдах от нее пустая гондола сбиров.
В это самое время Бранд вновь спасался бегством. Сбиры, стоя на пристани, не заметили его и побежали дальше. Он цеплялся за кольцо до тех пор, пока все тело его не охватила дрожь; тогда он выбрался из воды и вновь бросился бежать, пытаясь наугад добраться до своей гондолы. Так он очутился у берега канала и, едва узнав свою гондолу, услышал позади и совсем близко крик: «Вот он!». Бранд отчаянно рванулся вперед, прыгнул в гондолу, велел своим людям грести изо всех сил и нырнул в каюту. Он заметил, однако, что сбиры отплыли вслед за ними и теперь бешено гребли, стараясь догнать гондолу.
Антонелло, приоткрыв занавеску каюты, склонился над гробом; он был всего в десяти ярдах впереди. Он уже приладил крышку на место; молоток и гвозди были наготове, но при воспоминании о бриллианте его вновь одолело искушение. Он боялся и помаргивал крысиными глазками. Он был человеком очень нервным, этот Антонелло, вечно дрожал и верил во всеведение его превосходительства — а в приказаниях его превосходительства ни слова не было сказано о бриллианте. Что будет, если узнают о его самоуправстве? Антонелло с крайней осторожностью сдвинул крышку. Затем ему пришла в голову мысль, что тело можно бросить в воду, скрыв тем самым все следы кражи; подхватив труп под мышки, он установил его в полусидячем положении и задумался. В это мгновение его лодка прошла под фонарем и Бранд, находившийся достаточно близко, узнал роскошную гондолу Бельведеры и обитую бархатом каюту с золотыми инкрустациями. Антонелло, сжимая бриллиант в руке, в свою очередь выглянул из каюты и увидел две гондолы; решив, что это преследователи, он с виноватым трепетом бросился к гондольерам, приказывая им грести во всю мочь ради его превосходительства. Сердце Бранда тем временем терзали тысячи сомнений. Неужели она там? в беде, в опасности? от кого она спасается? что делает здесь — и сейчас? И если он тайком проберется на ее гондолу, не подвергнет ли он опасности себя? Он кинулся на корму и, осыпая своих людей щедрыми посулами, стал уговаривать их догнать плывущую впереди гондолу, испытывая двойственную дрожь нетерпения от сознания угрозы позади и обещания встречи впереди. Три изящных гондолы, легких, как жизнь, неслись словно стрижи над потревоженными водами.
О, Венеция! Безмолвная Сахара красоты! Каналаццо[180] был пуст; лишь где-то далеко изредка вспыхивала на миг лампа гондолы, исчезая в пространстве воздуха и воды, как метеор в космической пустоте. Они мчались мимо бледных старинных дворцов, мавзолеев восточной славы с золочеными и крашеными фасадами, с башенками, арками и куполами; фонари отбрасывали на воду длинные темно-малиновые потоки света, а фосфорические взмахи весел далеко позади расходились по воде кругами, лениво разбивавшимися о мрамор лестниц, колонн и стен; повсюду вокруг, до древних звезд небосвода, царило полнейшее одиночество, тишина мрака, и только странные заунывные вопли гондольеров, извещавших на поворотах встречных о своем приближении, нарушали молчание. Первая гондола словно изогнулась, как живое существо, сворачивая в паутину узких и совершенно темных каналов; лишь здесь и там струились по воде отблески редких угловых фонарей. У одного из них Бранд, пригнувшийся на носу, легко перепрыгнул на корму передней гондолы, в то время как Антонелло, прятавшийся за каютой, ощутил легкое сотрясение и тотчас в смертельном страхе соскользнул в воду с бриллиантом в руке. Каюта в форме катафалка скрывала Бранда от гондольеров Антонелло, но его собственные люди в ожидании прыжка перестали грести — и сбиры уже их настигали. Он проскользнул в каюту Бельведеры и, едва различая в темноте полулежащую фигуру, забормотал: «Любимая, во имя всего свято…» и порывисто наклонился вперед. Тут же он отпрянул и ахнул. Опять это тело — и здесь, в гондоле Бельведеры! Мысль о том, что она может быть хоть как-то замешана в темных делах своего дяди, вызывала у него тошноту; усилием воли он подавил подозрение. Но как оказался здесь этот труп? Много времени на раздумья ему не представилось: гондола пронеслась мимо коричневого, мавританского по виду здания с глухими стенами, за исключением одного ряда окон у самой крыши, стоявшего на пересечении двух каналов, повернула и остановилась у бокового причала. Бранд вскочил и увидел трех человек в освещенном дверном проеме; к каюте приближались два гондольера, собиравшиеся помочь Антонелло выгрузить гроб. Они в изумлении уставились на Бранда. Один из гондольеров закричал: