“Если бы мир был создан Ишварой, не было бы ни изменения, ни разрушения”[106].
А если Творец хотел видеть мир динамичным, изменяющимся? Преп. Максим Исповедник назвал Творца именем “Генисиург”, Творец движения[107]. Вне Себя Бог рядоположил некие вещи, суть которых в движении ко Творцу. Движение вещей есть естественное следствие их сотворенности Богом. Для Будды любое движение и изменение есть “страдание” (дуккха) и есть зло[108]. Но христианство положительно оценивает стремление к возрастанию в Добре. Не всякое стремление, движение, перемена есть зло. Погружение твари в Творца, преображение бытия в Приснобытии есть добро. Но если свободная воля движущихся избирает неверную цель своего движения – из этого рождается зло, “скорбь и несчастья”.
“Если бы мир был сотворен Ишварой, то в нем не должно было бы существовать ни горя, ни греха, ибо как чистые, так и нечистые деяния должны исходить от него. Если же нет, то должна существовать другая причина, кроме него, и тогда он не будет Самосущим”[109].
Да ведь в том-то и дело, что Бог Сам и создал эти “другие причины”. Он создал нас по Своему образу, то есть – тоже “самосущими”, способными свободно избирать цель своей жизни и деятельности, и, соответственно, направление истечения наших энергий и стремлений. Если я воспитал ученика – это ничуть не умаляет моих достоинств. Если я вырастил сына – я не стал от этого достойным презрения. Если Бог создал множество свободных субъектов жизни – из этого ни по какой логике не получается, что Бог перестал быть Самосущим. Если Бог есть причина бытия вещей, погруженных во время, вещей ограниченных, то из этого никак не следует, что и у Вечности и Бесконечности должна быть другая причина к бытию. Откуда же горе в мире, созданном Богом? Оно происходит оттого, что То, что Бог желает подарить людям, не может быть ими воспринято, если они не пожелают этого свободно. Ибо Добро, принимаемое неосознанно, навязываемое насильно, перестает быть Добром. И потому не в Боге, дарующем нам свободу, но в нас – причина зла.
“Если Ишвара — создатель и если все существа молчаливо должны подчиняться власти их создателя, какова была бы польза от добродетельного поведения?”[110].
Бог христиан дал людям свободу, а потому возможен выбор. Правильно сделанный выбор приносит человеку преображение к бога, “обожение”. По слову Василия Великого "человек есть тварь, получившая повеление стать Богом"[111].
“Кроме того, если Ишвара — творец, почему бы людям просто не покориться ему со всем почтением, зачем они должны приносить ему жертвы в момент, когда их сурово гнетет необходимость?”[112].
Христианство, во-первых, говорит о том, какую жертву Бог принес людям (жертву Голгофскую). Во-вторых, христианство призывает приносить Богу жертву любви, жертву сердечного благодарения – и эту жертву надо приносить всегда, а не только в минуты горя: “Всегда радуйтесь. Непрестанно молитесь. За все благодарите: ибо такова о вас воля Божия во Христе Иисусе” (1 Фесс. 5, 16-18).
“И почему люди должны почитать не одного бога, а нескольких?”[113].
Ну, этот упрек к христианам совсем не относится. Мы как раз проповедуем – “Я Господь, Бог твой, да не будет у тебя других богов” (Исх. 5, 6-7).
Вот и все аргументы Будды, которыми он объясняет свой атеизм. Странно видеть, что именно буддийский атеизм теософы предлагают как основу для объединения религий. Вот, оказывается, когда религии радостно примирятся: когда все они осознают, что Бога-Творца нет, что нет даже безличностного, но всеединящего Божества[114], и что молиться никому невозможно и не нужно!
Странно видеть, как теософы повторяют до-христианские доводы Будды, высказанные по поводу языческих божеств, перенося их на христианского Бога. Переносить аргументы, прозвучавшие в одной эпохе, в эпоху совершенно другую, для спора с совершенно иными оппонентами, всегда опасно. Атеистические аргументы Будды годятся разве что для “Безбожника у станка”[115]. Теософы, как и воинствующие безбожники советской поры, были убеждены, что у христиан нет своей философской традиции, что мы говорим сущие глупости и не в состоянии даже осознать это.
Легкость, с которой Е. Рерих воспроизводит буддистские выпады против идеи Бога, вскрывает странную анти-историчность теософского взгляда на мир человеской культуры. Двух с половиной тысячелетий развития религиозной мысли, прошедших после Будды, для них вроде не существует.
Но если аргументы индийских философов, полемизировавших (причем, как показала история, вполне победоносно: буддистов в Индии практически не осталось) с буддизмом[116], равно как и доводы христианских мыслителей теософы не расслышали – то встает вопрос о причинах подобной глухоты. Видя такое, я уже перестаю удивляться тому, что за два года теософы не вступили в философскую дискуссию со мной. Перестаю удивляться тому, что за полтора века они не вступили в дискуссию с Владимиром Соловьевым. Ответ от них можно ждать тысячелетиями – и не дождаться. Просто теософы вообще никого никогда не слышат, кроме себя. Но называют это “диалогом” и “взаимопониманием”… Впрочем, в истории теософии много и таких людей, которые расслышали эти вопросы и расслышали наши ответы. Но после этого они… перестали быть теософами.
Пока же и Мяло, равно как и ее издателями, проблема фундаментальнейших философских расхождений между теософией и христианством не замечается. Более того - ни словом, ни фразой Мяло не говорит, что для нее хоть что-то неприемлимо в воззрениях Блаватской и Рёрихов. Я понимаю, что маловнимательный читатель теософской литературы, вдобавок плохо знающий православную традицию, может не заметить этих фундаментальных противоречий между теософией и христианством. Но Мяло берется говорить от лица православия и науки. Она все же прочитала мою книгу “Сатанизм для интеллигенции. О Рерихах и православии”, где эти противоречия уже обнажены. И… оставили ее совершенно равнодушной.
Все эти противоречия просто были покрыты флером красивой декларации: “Рерихи никогда не выступали против основ Православия”[117].
4. РЕРИХ И СИМВОЛ ВЕРЫ
Основы Православия не эзотеричны, не скрыты. Они громогласно возвещаются на каждой литургии общехрамовым пением “Символа веры”. Если и в самом деле Рерихи никогда не выступали против основ православия – значит, они никогда не проповедовали ничего, что бы входило в противоречие с православным Символом веры.
Николай Рёрих в ответ православным русским эмигрантам, недоумевавшим по поводу его религиозных взглядов, заявил о своем полном приятии Символа Веры: “Верую во единого Бога Отца, Вседержителя… весь Символ Веры… И сие исповедаю”[118].
Я утверждаю, что Рерих соврал.
Тяжелое обвинение, и совершенно для меня непростительное – если оно останется бездоказательным. Вот и Ксения Мяло ставит вопрос, который ей кажется риторическим – “Какие основания не верить в искренность этого исповедания?” (с. 236). Основания очень простые: несовместимость этого “исповедания” с другими заявлениями Рёрихов о своих взглядах.
106
Ашвагхоша. Буддхачарита. Цит. по: Радхакришнан С. Индийская философия. Т.1, М., 1956, с. 389.
108
“Незнание, действие и алчность известны как причины сансары” (Жизнь Будды. 12,23 // Знание за пределами науки. Мистицизм, герметизм, астрология, алхимия, магия в интеллектуальных традициях I-XIV веков. М., 1996, с. 49).
109
Ашвагхоша. Буддхачарита. Цит. по: Радхакришнан С. Индийская философия. Т.1, М., 1956, с. 389.
111
Цит. по: св.Григорий Богослов. Слово 43. // Творения т.1., Троице-Сергиева лавра, 1992, с. 633.
112
Ашвагхоша. Буддхачарита. Цит. по: Радхакришнан С. Индийская философия. Т.1, М., 1956, с. 389.
114
“Понятие о дхарме – центральный пункт буддийского учения. В свете этого понятия буддизм раскрывается как метафизическая теория, развившаяся из одного основного принципа – идеи, что бытие является взаимодействием множественности тонких, конечных, далее недоступных анализу элементов материи, духа и сил. Буддизм, соответственно, может быть охарактеризован как система радикального плюрализма” (Щербатской Ф. И. Центральная концепция буддизма и значение термина “дхарма”. Лондон, 1923, с. 169 (на англ яз.). Цит. по: П. В. Алексеев. Философы России XIX-XX столетия. Биографии, идеи, труды. М., 1999, с. 912). “Мир” есть всего лишь “лингвистическая конструкция, как и душа” (Лысенко В. Г. Терентьев А. А. Шохин В. К. Ранняя буддийская философия. Философия джайнизма. М., 1994, с. 200). “Если самосущего нет нигде: ни в причине и условиях всех существующих вещей, ни в совокупности причин и условий, ни обособленно, то получается, что все вещи пусты… На основании принципа бессамосущности все существующие вещи пусты” (Виграха-вьярвартани. 1. Цит. по: Андросов В. П. Нагарджуна и его учение. М., 1990, с. 189). Хотя бы поэтому радикально плюралистичный буддизм нельзя стилизовать под радикально монистический пантеизм, а потому Нирвана – это все же именно пустота, рас-цепка бытийных частиц, а не вхождение в Единую Сверхимянную Полноту.
Там, где брахманизм видит Единое, где пантеизм проповедует радикальный монизм (есть Божество, Единое, а множественость только мнится), там буддизм видит только дробность и проповедует радикальный плюрализм и даже нигилизм: “здесь ничего нет” (Жизнь Будды. 12,63 // Знание за пределами науки. Мистицизм, герметизм, астрология, алхимия, магия в интеллектуальных традициях I-XIV веков. М., 1996, с. 50). Глупец “достигает мира Брахмы, обманутый этой удовлетворенностью” (Жизнь Будды. 12,63 // Там же). Тот, кто дерзает стремиться к Непознаваемому и Непроявленному Безличностному Божеству и любить Его, с точки зрения Будды подобен человеку, который утверждает, что любит и желает самую красивую женщину своей страны, но не может ничего ответить, когда его спрашивают о ней, какой она варны, из какого рода, какого цвета кожи, как она вообще выглядит и какое у нее имя (Поттхапада-сутта. Цит. по Шохин В. К. “Диалог религий”: идеология и практика // Альфа и Омега. М., 1997, № 13, с. 224).
На это противоречие между пантеистическим монизмом и буддистским плюрализмом теософы, понятно, не обращают внимание, как они не обращают внимания и на противоречие между буддизмом и христианством.
115
Поразительно, что Н. К. Рёрих тиражирует эти атеистические аргументы именно в эпоху жесточайших гонений на Церковь в России: “Николай Константинович просматривал газету: до чего большевики преследуют церкви… Затем он работал над “Основами буддизма” и сделал важную поправку там, где сказано, что Будда не признавал Бога” (Фосдик З. Г. Мои Учителя. Встречи с Рерихами. По страницам дневника 1922-1934. М., 1998, с. 581).
116
А полемика была жесткой – ибо “индийская интеллектуальная культура пропитана стихией полемического диалога” (Шохин В. К. Пауль Хакер и святоотеческая трактовка нехристианской мысли // Альфа и Омега. № 19, 1999, с. 245). С точки зрения Шанкары, создателя системы адвайта-веданты, с которой, кстати, часто отождествляют свою доктрину сами теософы, “Будда изложил в поучение три противоречащих друг другу доктрины, проявив тем самым собственную бессвязную болтливость или же враждебность ко всем живым существам” (Комментарий к Брахма-сутрам, 2,2,32; Цит. по: Исаева Н. В. Шанкара и индийская философия. М., 1991, с. 154). Таким образом, в сознании индусов буддизм не был лишен поистине “демонической враждебности ко всем живым существам” (Там же, с. 79).
117
Вергун В. В. Имеет ли Россия право на светскую духовность? // Мяло К. Звезда волхвов или Христос в Гималаях. М., 1999, с. 27.