Качались маятники, щелкали стрелки, почти непрерывно били куранты. И ни малейшего послабления мне, ни кратчайшей передышки от этого свирепого натиска на нервную систему, натиска, вызывающего неконтролируемые эпилептические конвульсии. Будто один непрерывный электрический разряд мощностью чуть ниже убойной. Теперь я поверил в рассказы о пациентах, после курса электрошоковой терапии очутившихся на операционном столе с переломами конечностей из-за непроизвольных мышечных сокращений.
Я чувствовал, как помрачается рассудок, и попытался ускорить этот процесс. Беспамятство! Все отдам за беспамятство!
Я потерпел неудачу.
Я терпел неудачи на каждом шагу. Все, к чему я прикасался, рушилось и гибло.
Убита Мэгги. Убит Дюкло. Убита Астрид. И ее брат Джордж.
Осталась только Белинда, и ей предстоит умереть сегодня вечером.
Тотальный разгром!
И в этот момент я понял самое главное.
Я понял, что не могу допустить гибели Белинды.
Это меня спасло. Теперь я знал, что обязан выпутаться. Плевать на уязвленную гордость. Плевать на допущенные ошибки. Плевать на торжествующего Гудбоди и его извергов-сообщников. Пусть эти мерзавцы наводняют мир своими наркотиками, мне и на это плевать. Но я не могу допустить гибели Белинды.
Я сумел кое-как придвинуться к стене и упереться в нее спиной. Мало того что мое тело сотрясали частые конвульсии, я еще и вибрировал всеми конечностями, причем так сильно, будто меня привязали к гигантскому отбойному молотку. Ни на чем не мог сосредоточиться дольше чем на пару секунд, но отчаянно вертел головой, силясь углядеть хоть что-нибудь, что даст надежду на спасение.
Ничего подобного не попадалось на глаза.
А шум в моей голове внезапно вырос до сокрушительного крещендо.
Вероятно, это били большие часы рядом с усилителем. Я завалился на бок, будто получил в висок удар кувалды с торцом два дюйма на четыре. Прежде чем соприкоснуться с полом, моя голова задела какой-то выступ, расположенный чуть выше плинтуса.
От моей способности фокусировать зрение уже ничего не осталось, но я смутно различал предметы, находившиеся совсем близко, а до этого предмета было не больше трех дюймов. Помраченному мозгу понадобилось несколько секунд, чтобы идентифицировать увиденное, но, когда это произошло, я заставил себя снова принять сидячее положение.
Предмет оказался электрической розеткой.
Поскольку руки были связаны за спиной, потребовалась целая вечность, чтобы отыскать концы провода, державшего меня в плену. Ощупав их подушечками пальцев, я убедился, что оба оголены. Затем была предпринята отчаянная попытка вставить эти концы в розетку – мне и в голову не пришло, что она может иметь крышку; впрочем, в таком старом доме это было маловероятно. Руки тряслись настолько сильно, что никак не удавалось найти отверстия.
Сознание ускользало. Я чувствовал проклятую розетку, нащупывал дырки, но не мог воткнуть в них концы провода.
Я уже ничего не видел, пальцев почти не ощущал, боль была невыносимой, и, кажется, я беззвучно орал в агонии, как вдруг полыхнуло синевато-белое – и я опрокинулся на бок.
Не возьмусь сказать, сколько времени я провалялся в отключке. Но уж всяко не меньше десяти минут. А когда очнулся, первым, что обнаружил, была чудесная, упоительная тишина. Не абсолютная, так как по-прежнему слышался бой часов, но спасительная – я сжег важный предохранитель, и теперь наушники снова служили изоляцией.
Я добился полулежачего положения. Чувствовал, как стекает по подбородку кровь, а позднее обнаружил, что прокушена нижняя губа. Все лицо было залито потом, а ощущения в теле – словно оно повисело на дыбе.
Но это меня не волновало. Я тонул в блаженстве, которое дарила тишина. Люди в БОБШ[8] – молодцы, они знают, с чем воюют.
Последствия чудовищной пытки прошли быстрее, чем я ожидал, но прошли далеко не полностью, и я знал, что острая боль в висках и барабанных перепонках, а также мучительные ощущения во всем теле сойдут на нет еще очень не скоро. Как бы то ни было, миновало не меньше минуты, прежде чем я сообразил: если Гудбоди и Жак сейчас вернутся и увидят меня сидящим у стены с идиотским блаженством на физиономии, то на этот раз они обойдутся без полумер. Я бросил взгляд на дверное окно, но за ним еще не появились удивленно вскинутые брови.
8