Однако гораздо чаще проповедники новой религии прибегали не к аргументам разума, а к обычному принуждению. В слове Ефрема Сирина о втором пришествии пастве категорически предписывалось: «отрицаемъся… вѣрования въ солнце и въ луну и въ звѣзды и въ источники…»[7] В исповедальных вопросах священники допытывались у своих прихожан: «Или кланялись чемоу отъ тварi, солнцоу, или звѣздам, или мѣсяцу, или зари?»; «Или кланялась солнцу и мѣсяцу и звѣздам или зари?»; «Не называлъ ли тварь божiю за святыни: солнце, мѣсяцъ, звѣзды…»[8] В какой-то момент отдельным представителям православного духовенства казалось, что их усилия дали свои плоды. В XII в. Кирилл Туровский в «Слове на Фомину неделю» искренне радовался, что русские наконец-то стали настоящими христианами, и радостно восклицает: «Обновися тварь: уже бо не нарекутся Богомъ стихия, ни солнце, ни огонь, ни источницы, ни древеса»[9]. Однако, как показали последующие события, радость проповедника была несколько преждевременной. Четыре столетия спустя новгородский архиепископ Макарий в своем письме Ивану Грозному рисует практически такую же картину, какую описывали борцы с язычеством в первый период христианизации страны: «Во многих русских местах до сего времени обычая держахуся от древних прародителей… Суть же скверные мольбища их лес и камение, и реки и блата, источники и горы и холмы, солнце и месяц и звезды, и озера и просто рещи – всей твари поклоняхуся, ако богу»[10]. Однако дело не ограничилось одним только XVI в. В XIX в. на Украине была записана песня, где солнце, спустя почти тысячу лет после крещения жителей Киева, прямо называется богом:
Связь дневного светила с земледельческим трудом не ограничивается данной песней и встречается нам в русском совете-пословице «борони по-солонь, лошадь не вскружится». Поклонение солнцу при обработке земли и уборке урожая отмечает еще древнерусское поучение против язычества, автор которого даже постарался дать данному обряду рационалистическое объяснение – славяне заметили, что от солнечного тепла зреет и сохнет хлеб, и поэтому по-язычески стали кланяться на юг – полдень. Однако «Слово св. Григория» по Чудовскому списку интересно не только описанием этого ритуала, но и тем, что рядом с ним были приведены аналогичные языческие священнодействия, которые точно так же могут быть отнесены к культу солнца: «И огнь рекуще (в приведенном Е.В. Аничковым списке этого Слова поставлено более правильно «творятъ». – М.С.) спорыню соуша, егда зрѣеть. Сего ради оканьнии полуднье чтоуть и кланяються полъдне обратившес. А се иная злоба въ крстьянех: ножемъ крстять хлебъ, а пиво крстять чашею»[12]. Как мы увидим далее, задолго до возникновения самого христианства крест был одним из языческих символов солнца, и поэтому автор «Слова св. Григория», по всей видимости, и поставил в один ряд обычай кланяться на полдень при сборе урожая с обычаями крестить ножом или чашей результаты труда земледельца. Сам факт того, что, несмотря на внешнее соответствие христианской обрядности, народный обычай крестить пиво и хлеб вызывал ожесточенный протест церковного писателя, однозначно указывает на его языческое происхождение. В отдельных регионах славянского мира традиция воспринимать солнце как бога дожила до ХХ века, и К. Мошинский с некоторым удивлением констатирует результаты собственных этнографических наблюдений: «Так, болгарские или русские женщины в разговорах с малыми детьми употребляют выражение “бог” (обычно в уменьшительных формах) не только в обычном понимании: бог, святой образ, крест, но также в смысле: солнце, луна и огонь. Мать-русинка, показывая, например, ребенку огонь, объясняет, что это бог; или когда ее спрашивают, где бог, показывает на солнце, и т. п.»[13]. О том, что солнце было некогда богом у славян, свидетельствует и сопоставление польской пословицы «do kogo slonce, do tego i ludzi» с аналогичным русским выражением «за кого Бог, за того и добрые люди». Про это же говорит и хорутанская клятва «Sonce mi in Boga», тождественная по смыслу с русским выражением «ей-богу». Про это же говорит и украинская поговорка «де соньце, там и сам Господь», равно как и то, что там же вплоть до XIX в. восклицали: «Сонце би тя побило!» в смысле: «Щоб тебе Бiг (т. е. Бог) покарав!»[14] В болгарской песне «Солнце и Мария» дневное светило прямо названо господом, т. е. таким же эпитетом, как и христианский бог. Отголосок былого культа дневного светила просматривается и в русской поговорке: «Люди восходящему солнцу поклоняются».
7
10
12
13