Серьезное значение для исследования образов географического пространства имеет синергетический анализ динамики формирования когнитивной карты. Как показывает опыт, возможно сосуществование различных когнитивных карт одной местности, принадлежащих разным авторам. Устойчивое состояние когнитивной карты «достигается не обязательно тогда, когда когнитивная карта соответствует точной географической карте местности, но когда она дает возможность человеку выживать и функционировать в данной специфической среде»[187]. В то же время возможно сосуществование и некоторое взаимодействие между разными когнитивными картами одной местности одного и того же автора, созданными в разных социокультурных условиях и жизненных обстоятельствах. Например, здание, где работает автор когнитивной карты, может иметь различное положение и значимость в зависимости от того, как он добирается туда (пешком, в метро, на автомобиле, на вертолете), а также от того, как меняется, скажем, его профессиональный и социокультурный статус (он становится начальником или по-прежнему остается мелким чиновником, или интервью с ним публикуется в газете, и т. д.). Как отмечают Г. Хакен и Дж. Португали, «когнитивные карты являются… по своей природе многомодальными объектами»[188].
В конце концов, любой город, местность, культурный ландшафт может рассматриваться в рамках синергетико-психологической перспективы как хранилище потенциальных образов/карт[189], актуализируемых по мере потребности теми или иными людьми, коллективами и социальными группами. При этом, однако, само «хранилище» не остается статичным, поскольку социальное общение и взаимодействие ведет к его постоянному пополнению, обновлению; могут меняться и условные формы такого хранилища, и способы репрезентации извлекаемых образов (развитие телекоммуникационной техники и визуальных способов передачи информации). Метафора хранилища может обретать здесь «плоть и кровь».
1.5. Географические образы в культуре
1.5.1. Генезис образно-географического видения мира
Генезис образно-географического видения мира связан со становлением синкретического сплава поэзии и мифа. Поэтико-мифологическое видение мира на ранних стадиях развития человеческих сообществ сочетает в себе два взгляда на земное пространство. Первый взгляд – измерительно-топографический, или геометрический. Практически любая космогония содержит ряд топографических или геометрических указаний, параметризующих ее в рамках крохотных по современным меркам ойкумен. Второй взгляд – хорологический, когда космогонические представления завязаны на «небесную» точку зрения, а координаты привычного мира отсчитываются по вертикальной умозрительной шкале. Ранние мифологические конструкции и построения содержат оба взгляда, причем они могут сильно противоречить друг другу. Так, в «Теогонии» Гесиода «…тартар описывается в системе отсчета, противоположно направленной относительно вектора системы, в которой описываются прочие мировые стихии»[190]. В эпической традиции архаических обществ хорологический взгляд может подавлять измерительно-топографический, что ведет к сочетанию семантически несочетаемых лексем[191]. На метапространственном уровне в космогонических представлениях происходит отождествление микро– и макрообразов земного пространства. Эти образы нельзя назвать географическими с точки зрения географии эпохи Модерна, поскольку земное пространство в данном случае и есть весь мир, космос[192]. Однако подобная ситуация близка Постмодерну, ибо учитывает возможность разных географий – «космической», «мифической» и т. д[193].
В древнегреческом полисе космос обретает географические черты. Географическое пространство полиса однородно. Политическое пространство полиса имманентно его географическому пространству. Полис – это однородный, строго центрированный мир, в котором политические кругообороты (переход власти от одной группы граждан к другой) четко соотнесены с отдельными частями территории полиса. Космос античного полиса максимально упорядочен, образ полиса максимально географичен[194]. «Режим полиса предстает перед нами соотнесенным с новой концепцией пространства; институты полиса представляют собой проекцию и воплощение того, что можно назвать «политическим пространством»[195]. Однако политическое пространство полиса геометрично, оно уравнивающее и симметричное, без какой-либо иерархии. Геометрия еще тождественна географии, и геометрия политического пространства проецируется на пространство физическое (представления милетцев Анаксимандра и Гекатея). Политико-геометрические образы становятся здесь физико-геометрическими. Географическое пространство максимально центрировано, реальные контуры суши и моря не играют большой роли; Азия симметрична и равновелика Европе[196]. Мир есть геометрический образ, а его развитие есть концентрическое расширение.
191
Там же. С. 99—100. См. также:
192
См.: