Два выделенных типа географических пространств не оторваны друг от друга, а тесно взаимосвязаны. Они постоянно взаимодействуют, как бы перетекая из образа в образ. По мере необходимости актуализируется тот или другой типологический образ, вызывающий «к жизни» соответствующие способы его репрезентации и интерпретации. Следовательно, возможны два главных вида образно-географических интерпретаций: «малая» и «большая». «Малая» – это образная интерпретация традиционных географических пространств, которые автоматически понимаются как целенаправленные, узкоспециализированные географические образы. Задача в этом случае заключается как бы в возгонке, виртуализации уже существующих концептуальных положений, параметризующих само географическое пространство (например, определенная территориальная дифференциация результатов политических выборов и анализ ее причин – в электоральной географии). «Большая» образно-географическая интерпретация (она также может быть названа метаинтерпретацией) сразу работает с анаморфированными географическими пространствами; в ее рамках предполагается, что операциональная образно-географическая деятельность на метауровне учитывает и уже заранее «упаковывает» географические образы традиционных пространств. Такая ситуация возможна при изучении сакральных географических объектов (объектов паломничества, святынь) в различных религиях – например, Иерусалима и его святынь, Мекки, Стоунхеджа и других объектов. Оба вида этих интерпретаций могут проводиться параллельно, как бы подстраховывая друг друга. В зависимости от задач конкретного исследования, предпочтение отдается той или иной интерпретации; возможно также сочетание отдельных элементов обоих видов.
Различные ОГИ – как одного вида, так и разных видов – могут сосуществовать, проводиться одновременно. Результат таких одновременных ОГИ – своего рода «бриколажи»[208], вееры географических образов, даже комбинаторно создающие множество образно-географических пространств. Такие пространства могут моделироваться целенаправленно, с помощью определенных типов самих ОГИ, при предварительном изучении потенциального образно-географического поля.
Понимание сущности ОГИ связано также с методологической позицией «наблюдателя»[209], который географически опространствляет любое явление, попадающее в поле его зрения; происходит тотальное географическое опространствление мира[210]. Создание подобной позиции возможно путем максимального дистанцирования от наблюдаемого объекта; формируемый интерпретацией географический образ и есть эта максимальная дистанция. В известном смысле, ОГИ продуцируют наиболее мощные и эффективные образы реальности; при этом любая реальность воспринимается в пределе как географический образ.
В целом ОГИ понимается как создание, формирование устойчивой геопространственной «ауры» какого-либо явления или события, в рамках которой любая причинная связь фиксируется или объясняется посредством, или «через» пространство, через определенные географические образы. Образная морфология пространства как результат ОГИ «возвращает» явление Земле, обнажает его географический генезис, и в то же время как бы подбрасывает его в методологическом плане на новую интерпретационную (в широком смысле) «площадку».