Рис. 4. Структура пространственного мышления и формирование географического образа
Пространственное мышление обладает известной целостностью. Для него верен принцип изоморфизма психических, нейрофизиологических и физических явлений, ведущий начало из гештальт-психологии[262]. Географическое пространство может постоянно перекодироваться сознанием в виде тех или иных географических образов. Принцип изоморфизма как общая форма взаимной упорядоченности множества-сигнала и множества-источника позволяет согласовывать структуры конкретных географических данных и знаний с их определенным представлением. Несмотря на то, что фактически любой географический объект можно считать уникальным, сами географические образы можно отнести к вторичным, т. е. к своеобразным эталонам, аккумулирующим в себе «признаки различных единичных образов»[263]. В силу этого обстоятельства географическим образам может быть свойственна симультанность, или «временная панорамность», когда разновременные события и факты могут создать одновременную пространственную структуру. Наконец, в географических образах как вторичных возможно преобразование изначальных географических форм и соотношений в наглядные топологические схемы[264]. Подобный топологический изоморфизм может вести к увеличению неустойчивости самих географических образов. Следствие этого – цепные реакции, в ходе которых могут создаваться различные иерархические системы взаимосвязанных географических образов, призванные увеличить устойчивость самого целенаправленного пространственного мышления. Пример формирования геополитической картины мира[265] – это свидетельство эффективного взаимодействия дотоле разнородных и неустойчивых политико-географических образов.
Пониманию функционирования пространственного мышления и формирования образов в географии может помочь обращение к опыту средневековой индийской логики навья-ньяя, единственной завершенной системы логики вне европейской культуры. В ней «…один «объект» считается «проникающим» другой, если он наблюдается во всех случаях, когда наблюдается другой, или же в большем числе случаев»[266]. Знание здесь определяется как «…очертание или цельный образ индивидуальной картины. Элементы картины составляют содержание знания, являющееся репрезентацией внешнего мира…»[267]. Пространственная сцепленность любых образов внешнего мира ведет к их естественной географизации. Географическая картина мира становится в этом случае картиной географических образов, постоянно трансформирующихся и задающих новые топологические схемы. Характерно, что в этой системе логики «Проникновение можно рассматривать как отношение между парой классов в том смысле, что один класс проникает другой, аналогично тому, как включение рассматривается в качестве отношения между парой классов, если один класс включает другой. Например, выражение «огонь проникает дым» можно интерпретировать в том смысле, что «класс огней проникает класс дымов»[268]. Таким образом, иерархии и системы географических образов могут быть одновременно как бы взаимопроникающими типологиями, задающими многомерное географическое пространство. Пространственное мышление в этом случае как бы окутывается и страхуется специфическими ментальными структурами, которые перерабатывают традиционные географические знания в пространство самого географического знания. Можно сказать иначе: географическое знание в рамках той или иной культуры как бы географизирует само себя.
262