Особенно отчетливо представление о зависти божества отразилось в «Истории» Геродота:[322] тщетны даже попытки умерить зависть богов, навлекая на себя искусственно какие-то утраты, как это делает самосский тиран Поликрат (III, 40). Сооружения, менявшие природный облик местности, считались непозволительной дерзостью, вызывающей гнев богов (Aesch. Pers. 749 sqq.; Hdt. I, 174; Isocr. Paneg. 89; Paus. II, 1, 5).[323] Персонаж трагедии Эсхила «Ниоба» (как предполагают, кормилица) утверждает, что божество само порождает у людей вину, если желает погубить полностью дом (fr. 273 Mette).[324]
Неоднократно встречаем мы и законченно пессимистический взгляд на жизнь, в соответствии с которым для человека лучше всего вообще не родиться или умереть как можно скорее.[325] Так, в «Агоне Гомера и Гесиода»[326] мы читаем: «Для людей на земле самое лучшее вовсе не родиться, а родившись, как можно скорее пройти через ворота Аида», т. е. умереть (Cert. Hom. et Hesiod, v. 71 sq.). В расширенной форме двух элегических дистихов подхватывает эту мысль сборник Феогнида (vv. 425—428).[327] Вакхилид заставляет Геракла утверждать, что для смертных лучше не родиться и не увидеть свет солнца (Epin. 5, 160-162); аналогичную мысль мы находим в эпиграмме Anth. Gr. IX, 359. В двух надгробных эпиграммах греческой антологии одобряется самоубийство (Anthf Gr. VII, 470-471). Сходные мысли мы находим и у Еврипида (Beller. fr. 287, 2 N2; inc. fab. fr. 900 N2).
Весьма красноречивы и слова о предпочтительности смерти перед жизнью и о завистливом божестве, которое до времени лишает человека смерти, вложенные Геродотом в уста персу Артабану (VII, 46), и рассказ Солона у Геродота о судьбе Клеобиса и Битона, для которых мать просила у Геры наилучшего, что дано людям: божество вняло просьбе и тут же даровало им легкую смерть в молодом возрасте (1, 31-32).[328]
Ранней Смертью боги наградили также Трофония и Агамеда, строителей Дельфийского храма.[329] Согласно биографической традиции, Пиндар, испросивший для себя у божества самого лучшего для человека, умер в том же году (Vit. Pind. Ambr. 6; Suid. s. v. Pindaros). Стихи «Одиссеи», посвященные Амфиараю (XV, 244—247), уже в древности толковали в том смысле, что Зевс и Аполлон не дали благочестивому провидцу Амфиараю достигнуть порога старости из благорасположения к нему.[330] Очевидно, не была неожиданностью для зрителей «Дважды обманывающего» Менандра встречающаяся там сентенция: «...кого боги любят, тот умирает молодым» (Men. fr. 111 Körte-Tierfelder; ср.: Plaut. Bacchid. 816 sq.).
Это представление выражено особенно отчетливо в дошедшем до нас через посредство утраченного сочинения Аристотеля «Евдем» рассказа об ответе Силена, пойманного и приведенного к царю Мидасу.[331] На вопрос о том, что лучше всего для человека, Силен после длительного молчания неохотно ответил:
«О однодневное дитя трудов и горя! Зачем ты заставляешь меня сказать то, что для вас лучше было бы не знать, ибо жизнь свободнее от печали, когда человек не знает о своем несчастье. /Для всех людей лучше всего вообще не родиться, а уже затем идет единственно доступное человеку — умереть как можно скорее после рождения» ([Plut.] Cons. ad Apoll. 27 = Mor. 115В-E; ср.: Cic. Tusc. I, 114).
Персонаж трагедии Еврипида «Кресфонт» рекомендовал оплакивать новорожденного и хоронить умершего с радостью (fr. 449; ср. также fr. 287, 2; fr. 900, 1 Ν2). Рождение рассматривается как незаслуженное наказание в надгробной эпиграмме VII, 339 «Греческой антологии». Фалесу (D. L. I, 26) и скифу Анахарсису (Stob. Flor. III, 120 Meineke) приписывалось утверждение, что они не производят на свет детей именно из-за любви к детям.[332]
Подборку цитат такого рода было бы нетрудно продолжить, но нужно иметь в виду, что та выборка материала, которая была проделана в позднеантичную эпоху и в средние века, сохранила лишь незначительную часть письменных памятников архаического и классического периодов и отнюдь не является репрезентативной, в частности, в том, что касается передачи различных вариантов оптимистического и пессимистического мировосприятия. Эпоха, в которую осуществляется отчасти стихийный, отчасти сознательный отбор античного литературного наследия, и в лице ее языческих представителей, и в лице христиан, характеризуется явным господством пессимистического взгляда, по крайней мере, на земную жизнь. Естественно, в эту эпоху охотнее переписывались произведения, отвечавшие умонастроению, которое, видимо, метко характеризуется формулой taedium vitae (пресыщение жизнью). Эти общие соображения непосредственно подтверждаются конкретными фактами. Как отмечает, в частности, М. Поленц, значительная часть наиболее отчетливо пессимистических высказываний греков попала в наши руки только через специальную подборку «О горестях жизни» в «Антологии» Стобея (IV, 34), в то время как аналогичной подборки жизнеутверждающих высказываний нет ни у Стобея, ни в других дошедших до нас компиляциях, хотя в соответствующем материале также не было недостатка.[333]
322
Pohlenz M. Herodot, der erste Geschichtsschreiber des Abendlandes. Leipzig, 1937. S. 109т Т.; Лурье. Геродот. С. 40и сл.; Fritz К. von. Die griechische Geschichtsschreibung. Bd. 1. Berlin, 1967. S. 216 ff.
324
См.: Cantarella R. Eschilo. Vol. 1. Milano, 1941. P. 327-329; Mette H. J. Der verlorene Aischylos. Berlin, 1963. S. 44-45; Ллойд-Джоунс не прав, когда он отрицает наличие здесь представления о произвольности действий божества (Lloyd-Jones. Op. cit. P. 87); появившийся в нашем распоряжении после публикации PSI 1208 контекст не меняет смысла рассматриваемой сентенции.
325
См.: Vahlen J. Gesammelte philologische Schriften. Bd. 1. Leipzig, 1911. S. 126 f.; Kassel R. Untersuchungen zur griechischen und römischen Konsolationsliteratur. München, 1958. S. 91.
326
Хотя датировка этого памятника в том виде, как он дошел до нас, вызывает споры, «Агон» явно включил много традиционных мотивов (Vogt F. Die Schrift vom Wettkampf Homers und Hesiodos // RhM. 1959. Bd. 102. S. 193 ff).
327
Здесь она, разумеется, менее показательна для характеристики общегреческих взглядов на жизнь: и у Феогнида было достаточно объекгивных оснований смотреть на жизнь с отчаянием, и у тех, в чьих руках разрастался сборник его элегий, были все основания включить в него такое четверостишие. Драматической ситуацией мотивированы аналогичные формулы у Софокла в трагедиях об Эдипе (ОС 1211 sqq.; ОТ 1186 sqq.).
328
Ср.: Regenbogen О. Die Geschichte von Solon und Krösus// Hum. Gymn. 1935. Bd. 41.S. 19 ff.
329
Pind. fr. 23 Snell; [PI.] Axioch. 367 c; Cic. Nat. D. III, 56; Tusc. I, 47; [Plut.] Cons, ad Apoll. 14 = Mor. 109 А. Ср.: Feddersen. Über den pseudo-Platonischen Dialog Axiochus: Progr. Cuxhaven, 1895. S. 14.
330
[PL] Axioch. 368 а; [Plut.] Cons. ad. Apoll. 17 = Mor 111 В; Schol. Od. 1. Возможна и иная интерпретация этого места: несмотря на благорасположение богов, Амфиарай не достиг старости. Эту интерпретацию отстаивал Аристарх (см.: Homers Odyssee / Hrsg. von К. F. Ameis. 2. Aufl. H. 3. Leipzig, 1877. S. 77 f.).
331
О поимке Селена Мидасом, которую трудно представить себе в отрыве от рассказа об их разговоре, мимоходом говорит уже Геродот (VIII, 138).
332
Здесь мы совершенно не будем касаться учения орфиков, рассматривавших жизнь как наказание, но надеявшихся на лучшую жизнь после смерти. Их взгляды остались в стороне от основного пути эволюции греческого мировосприятия (Nilsson. Geschichte. Bd. 1. S. 678-699). В. Нестле предположительно связывал с орфическими идеями вариант мифа о Прометее (см.: Themist. XXXII, 35 Dindorf), согласно которому он вылепил людей, смешав глину со слезами (Nestle W. Ein pessimistischer Zug im Prometheusmythos // ARW. 1937. Bd. 34. S. 378-381).