В послегомеровскую эпоху возникают Олимпийские и другие общегреческие игры, упорядочиваются многочисленные агоны местного значения, но даже там, где призами служат ценные треножники или котлы, победители, как правило, посвящают их в какое-нибудь святилище.[471] У Геродота персы, в уста которых он, как обычно, вкладывает греческие идеи, рассматривают готовность эллинов состязаться ради одного только венка как признак их доблести, делающий их опасным противником (VIII, 26).[472] В том же духе высказываются и позднейшие авторы, например, Дион Хрисостом (XXXI, 21-22).[473] Ксенофонт считает нелепым поведение человека, который, достигнув упражнениями искусства в атлетике или в военном деле, не использует возможность показать свои успехи в состязаниях или на войне (Cyr. I, 5, 10).
Греки не отменяли Олимпийские игры даже в самые трудные моменты истории Эллады, в том числе и в 480 г. до н. э. во время вторжения Ксеркса,[474] что, по словам Геродота, произвело сильное впечатление на персов (VIII, 26).[475] При первой возможности устраивали состязание греческие наемники, осуществившие труднейший переход — отступление из Месопотамии к берегу Черного моря (Xen. An. IV, 8, 25-26; V, 5, 5). Устраивали агоны во время своего похода и солдаты Александра Македонского.[476] Об агонах как о важнейшем развлечении, скрашивающем жизнь афинян, говорит Фукидид в своей версии надгробной речи Перикла (II, 38). У Аристофана Тригей устраивает атлетический агон по случаю возвращения Мира (Рах 895 sq.).
Агоны устраивались везде, где только существовали греческие полисы,[477] в том числе и на такой окраине греческого мира, как наше Северное Причерноморье.[478] В Спарте над ходом атлетических состязаний надзирали высшие магистраты — эфоры (Xen. Res. Lac. VII, 8, 4).
Как мы это видим из гомеровских поэм, греческая агонистика сформировалась в среде военной знати. Именно в аристократических слоях сложились традиции упорных тренировок, напряжения, связанного с самоограничением,[479] ради успеха и славы.[480] Агонистика долго оставалась той сферой жизни, где отпрыски древних родов могли проявить свое превосходство и тогда, когда аристократия почти повсеместно утратила и политическое господство, и положение единственной обеспеченной социальной группировки.[481] Существовали семьи, представители которых из поколения в поколение снискивали себе славу победителей в общегреческих играх.[482] Так, Пиндар рассказывает о таком роде Олигэ-тидов в Коринфе (Ol. XIII, 45 sqq.); надписи подтверждают существование таких родов в Фессалии.[483] Павсаний упоминает род атлетов, происходивший от лепрейца Алкенета, и семью Диагора с Родоса, ведшего происхождение от Аристомена мессенского (VI, 7, 1-3).[484]
Участие в общегреческих играх требовало прежде всего много свободного времени. Дело заключалось даже не столько в том, что, например, в Олимпии атлеты собирались за месяц до начала игр, а взрослым атлетам была вменена в обязанность предварительная годичная тренировка у себя на родине (Paus. V, 24 sq.).[485] В действительности шансы на победу имел лишь тот, для кого физические упражнения были главным в его жизни (см., напр.: Philostr. Gymn. 43; ср. Hor. Ars р. 412 sq.).[486]
Хотя победа могла повлечь за собой и материальные выгоды, еще во времена Пиндара карьеру атлета характеризовали δαπάνα — расход и πόνος — труд (Ol. V, 15; Isthm. VI, 10).[487] Сама победа прежде всего вела к новым расходам[488] — на угощение,[489] на посвящение, предпочтительно со статуей,[490] наконец, на дорого стоивший эпиникий (см. Schol. Pind. Nem. V, 1).
Платон рассказывает о воздержанности атлетов прежних времен, готовых на любые самоограничения во имя победы.[491] Клитомах, пан-кратиаст III в. до н. э., избегал, как передают, даже соблазнительных разговоров и зрелищ.[492] В Олимпии атлеты должны были собственноручно очистить стадион перед состязаниями (Ath. 518 d; Theocr. IV, ΙΟ).[493]
472
Геродот мог следовать здесь софисту Гиппию: А1 у W. Volksmärchen. Sage und Novelle bei Herodot und seinen Zeitgenossen. Göttingen, 1921. S. 291 f.; Nestle. Mythos. S. 363.
474
Hönle A. Olympia in der Politik der griechischen Staatenwelt: Von 776 bis zum Ende des 5. Jahrhunderts: Diss. Tübingen. 1968. S. 171-176.
475
Исходя из априорных положений, И. Эберт утверждает, что в 480 г. до н. э. атлетов и зрителей привела в Олимпию прежде всего религия — «das religiöse, die Zeusfeier fordernde Gebot» (Ebert J. Olympia — Olympische Spiele: Zu einigen Aspekten des Sports und des Athletenbildes der Antike // Altertum. 1976. Bd. 22. S. 11). Эберту следовало бы поставить перед собой вопрос, считает ли он, что каждый грек, не отправлявшийся на Олимпийские игры, чувствовал себя нарушителем Зевсовой заповеди.
476
Diod. XVII, 100, 2; Ael. VH X, 22; Arr. II, 5, 8; Curt. Ruf. IX. 7, 16-22. Berve Η. 1) Das Alexanderreich auf prosopographischer Grundlage. Bd. 2. München. 1926. N 284; 2) Gestaltende Kräfte. S. 6; Schachermeyr. Alexander. S. 309, 442, 453.
478
Кубланов Μ. М. Легенда о ристалище Ахилла и ольвийские агонистические празднества// Ежегодник Музея истории религии и атеизма. Вып. 1. М.; Л., 1957. С. 222-231; Kublanow Μ.Μ. Agone und agonistische Festveranstaltungen in den antiken Städten der nördlichen Schwarzmeerküste // Altertum. 1960. Bd. 6. H. 3. S. 131-148; Колесникова Л. Г. Спорт в античном Херсонесе. М.; Л., 1964.
480
Шанин. Олимпийские игры. С. 152 и сл. — Этим настроением буквально пронизаны эпиникии Пиндара и Вакхилида, равно как и дошедшие до нас фрагменты эпиникиев Симонида (ср.: Jaeger. Paideia. Bd. 1. S. 271 ff.). В частности, Ю. В. Шанин правильно характеризует дух эпиникиев Пиндара, утверждая, что для Пиндара «почетна и желанна лишь многотрудная победа» (Шанин Ю. В. Агонистика в древнегреческой поэзии (классический период): Автореф. канд. дис. Киев, 1968. С. 14). До известной степени сходные тенденции обнаруживаются и в другие исторические эпохи, например, среди позднесредневекового западноевропейского рыцарства с его турнирами.
481
Burckhardt. Ор. cit. Bd. LS. 172 ff.; Beloch. Ор. cit. Bd. 1. S. 402 ff.; Schachermeyer Fr. Griechische Geschichte. Stuttgart, 1960. S. 83 ff. — Пока аристократия сохраняет в своих руках богатство, се представители занимаются разведением и подготовкой к состязаниям лошадей с рвением, пожалуй, не меньшим, если не большим, чем собственно атлетикой. Очень характерна, например, та картина, которую рисуют насмешки Аристофана над увлечением афинских аристократов лошадьми (Nub. 14 sqq., 63 sqq.. 84, 108 sqq., 119 sqq.).
484
Буркхардт считал, что все эпиникии Пиндара (кроме двух — Pyth. XII и Nem. XI) посвящены победам на конских ристаниях и в состязаниях атлетов, а не в мусических агонах, потому что греческие аристократы, к которым был ближе Пиндар, одерживали победы, как правило, именно в этих видах состязаний (Burckhardt. Ор. cit. Bd. 3. S. 198). Можно предположить также, что победители в мусических агонах могли быть не так уж заинтересованы в том, чтобы для них кто-то другой сочинял эпиникии.
485
См.: Jüthner J. Philostratos über Gymnastik. Berlin, 1909. S. 209; Ziehen L. Olympia // RE. 1939. Bd. 18. Sp. 7; Μ u t h. Op. cit. S. 177.
487
Gardiner. Op. cit. P. 69 f.; Bilinski. Antyczni krytyci. S. 298 s.; Jüthner. Leibesübungen. S. 87 f.; ср. еще: Plut. De lib. educ. 11 = Mor. 8 D-E.
490
Lippold G. Siegerstatuen// RE. 1923. Bd. 2 Α. Sp. 2266; Ebert J. Griechische Epigramme auf Sieger an gymnischen und hippischen Agonen. Berlin, 1972. S. 9 ff. — Разумеется, в отдельных случаях эти расходы покрывались родным городом или друзьями победителя.
491
Leg. 839 а — 840 а; ср.: Clem. Alex. Strom. III, 6, 50; Ael. VH XI, 3. Ср. также: Mezö F. Geschichte der olympischen Spiele. München, 1930. S. 200; Hönle. Op. cit. S. 94.
492
Plut. Quaest, conv. VIII, 7 = Mor. 710 D-Ε; Ael. VH III, 30; NA VI, 1. См. еще: Philostr. Gymn. 43, 44; Hor. Ars p. 412; Quint. V, 10, 121.