Необычный путь, каким развивалась древнегреческая литература, определился, в первую очередь, историческими условиями эпохи культурного переворота VIII—V вв. до н. э., которым были посвящены предыдущие главы работы. В развитии греческой литературы роль агона, в частности, институциализированного, прослеживается еще отчетливее, чем для науки и философии, и притом с самого начала литературы как таковой и даже еще для долитературной эпохи — периода устного народного творчества. При этом механизм стимулирующего воздействия агона на развитие литературы имеет свои особенности. Если первые шаги науки и философии делались под воздействием сравнительно чистого «агонального духа», лишенного элемента конкуренции и поиска материальных выгод, в литературе мы обнаруживаем то отчетливую конкуренцию в эпосе и хоровой лирике, то чистый агональный дух в остальных жанрах. Обстановка конкуренции возникала прежде всего там, где создавались возможности профессионализации[740] и превращения литературного творчества в источник существования или обогащения.
Ведущим жанром греческого фольклора и первенствующим жанром древнегреческой литературы на первом этапе ее развития был, бесспорно, героический эпос.[741] Для героического эпоса многих народов мира характерна профессионализация творчества на очень ранней ступени,[742] так что уже общие соображения подсказывают нам возможность профессионализации эпического творчества в Греции задолго до Гомера.
Основным источником наших сведений о творцах греческого эпоса являются сами гомеровские поэмы. Картина, которую они нам рисуют, свидетельствует о том, что ко времени создания «Илиады» и «Одиссеи» эпическое творчество давно уже находилось в руках певцов-профессионалов, именовавшихся аэдами.[743] Правда, текст «Илиады» в этом отношении не вполне однозначен. Ахилл поет «славные дела мужей» (κλέα ανδρών) (что должно означать эпические героические песни) сам для себя, аккомпанируя себе при этом на форминге (Il. IX, 186-189), а имеющиеся в «Илиаде» упоминания аэдов слишком кратки, чтобы мы могли судить об их общественном положении. Так, аэд лишь упоминается в описании «щита Ахилла» (Il. XVIII, 604).
В последней книге «Илиады», относимой обычно к позднему слою гомеровского эпоса, в сцене оплакивания Гектора упоминаются певцы (αοιδοί), выступающие в роли «зачинателей тренов» (11. XXIV, 720-722). Однако в «Одиссее» перед нами предстают уже явно аэды-профессионалы Фемий (I, 153 sqq., 325 sqq.; XXII, 330-356), Демодок (VIII, 43 sqq.; XIII, 27-28) и не названный по имени аэд при дворе Менелая (IV, 17).[744] Когда Фемий подчеркивает, что он αυτοδίδακτος, «самоучка», т. е. что он не учился у других поэтов и что бог внушил ему различные песни (Od. XXII, 3447-348), это имеет смысл только в том случае, если слушателям «Одиссеи» была хорошо знакома практика передачи мастерства аэдами от старшего к младшему. Автор «Одиссеи», видимо, хочет представить дело так, что аэды — современники воспеваемых в эпосе событий — сочиняли о них песни с божественной помощью, в частности, с помощью Муз,[745] а аэды последующих поколений учатся своему искусству и перенимают песни от предшественников.[746]
Различие между «Илиадой» и «Одиссеей» объясняется, конечно, не тем, что процесс профессионализации авторов-исполнителей эпоса совершался в эпоху создания обеих поэм: промежуток времени между созданием «Илиады» и «Одиссеи» был для этого слишком мал. Дело, конечно, в различии тематики поэм и в хорошо известной большей последовательности «Илиады» в эпической архаизации. При этом греки уже в гомеровские времена понимают роль профессионализации в совершенствовании мастерства творца и исполнителя. В этом смысле показательно хотя бы то, что в «Одиссее» Алкиной и Евмей, восхищаясь мастерством Одиссея как рассказчика, приравнивают его к искусству аэда (XI, 368; XVII, 517-521). Буркхардт, подробно развивший мысль о роли агонального, соревновательного начала в формировании греческой культуры, отмечал, что оно было важным фактором в становлении греческого эпоса.[747]
Профессионализация способствует развитию конкуренции между сказителями, причем явление это отмечается у многих народов. Так, например, у тюркских народов,[748] у бурятов[749] мы находим упорядоченные состязания творцов и исполнителей эпоса. Древняя практика состязаний между певцами-риши находит отражение в гимнах Ригведы (VI, 9; X, 71).[750] Состязания певцов упоминаются в «Калевале» (Руна III, ст. 295 слл.).
740
См. об этом: Wilamowitz-Moellendorff U. von. Griechische Verskunst. Berlin 1925. S. 34.
741
Ср.: 3айцев А. И. Формирование новаторских тенденций древнегреческой литературы в долитературной эпической традиции // Традиции и новаторство. С. 22-29.
742
Монголо-ойратский героический эпос / Пер., вступ. статья и прим. В. Я. Владимирцева.Пг., 1922. С. 30 сл.; Веселовский А. Н. Историческая поэтика. Л., 1940. С. 318; Kirk G. S. The songs of Homer. Cambridge, 1962. P. 62; Гринцер П. Α. Эпос древнего мира // Типология и взаимосвязи. — С. 134-205 (см.: С. 138: Греция и Индия); Котляр Е. С. Миф и сказка Африки. М., 1975. С. 154.
743
Sauer Α. Über Aöden und Rhapsoden: Eine literarhistorische Studie: Progr. Schotten in Wien, 1891; Nilsson Μ. P. Homer and Mycenae. London, 1933; Schadewaldt W. Von Homers Welt und Werk. 2. Aufl. Stuttgart, 1951. S. 38ff, 70 ff.; Толстой. Аэды. С. 7 и сл.; Pagliaro Α. Aedi e rapsodi// Saggi di critica semantica. 2-a ed. Messina; Firenze, 1960. P. 1-62. — Позднейшие свидетельства об аэдах собраны В. Шадевальдтом (Schadewaldt. Von Homers Welt und Werk. S. 54 ff.).
744
В «Одиссее» (III, 267-271) мы встречаем аэда в неожиданной, не совсем понятной для нас роли: Агамемнон оставил его, отправляясь под Трою, «оберегать супругу», т. е. Клитемнестру, так что Эгисфу, чтобы беспрепятственно совратить ее, пришлось сначала погубить аэда. История эта производит впечатление попытки автора поэмы придать дополнительную значимость своей профессии. Неубедительна интерпретация Д. Пэйджа (Page D. L. The mistery of ministrel at the court of Agamemnon //Studi in onore di Q. Cataudela. Catania, 1972. Р. 127-131).
745
Так, Фемий и Демодок поют о совсем недавних событиях Троянской войны (Od. I, 325-327; VIII, 73-83, 486-521).
746
Frankel. Dichtung und Philosophie. S. 21. Anm. 27. Ср.: Bassett S. E. Thepoetry of Homer. Berkeley, 1938. P. 22.
747
Burckhardt. Op. cit. Bd. 2. S. 35. Признавая исключительную роль агонав формировании греческого эпоса, мы в то же время не считаем убедительной картину формирования «Илиады», рисуемую Дж. Брокиа (вслед за А. Пальяро), согласно которой поэма возникла из песен рапсодов, созданных в состязании на заданную тему, так что каждый из состязавшихся продолжал рассказ предыдущего (Broccia G. 1) La forma poetica dell'Iliade e la genesi dell'epos omerico. Messina, 1967; 2) La questione omerica. Firenze, 1979).
748
Исмаилов Ε. Акыны. Алма-Ата, 1957; Ауэзов М. Мысли разных лет. Алма-Ата, 1959. С. 318-359; Жирмунский В. М. Среднеазиатские народные сказители//Жирмунский В. М. Тюркский героический эпос. Л., 1974. С. 632-633.
750
Kuiper F. В. J. The ancient Aryan verbal contest// IIJ. 1960. Vol. 4. P. 217-281; Ригведа. Избранные гимны/Пер., коммент. и вступ. статья Т. Я. Елизаренковой. М., 1972. С. 104-105, 246-248; Dunkel G. Fighting words: Alcman, Partheneion 63 μάχονται // JIES. 1979. Vol. 7. P. 249-272 (автор этой работы без достаточных к тому оснований видит в ведийских и греческих поэтических агонах отражение праиндоевропейской состязательной традиции).