То, что Земля при вращении обращена всегда одной и той же стороной к Центральному огню, было, вероятно, также не вполне произвольным допущением: идея эта могла появиться по аналогии с поведением Луны по отношению к Земле.[972] Даже само утверждение о существовании Центрального огня было, возможно, обосновано не чисто спекулятивно: пепельно-бледное слабое свечение всего лунного диска перед новолунием могло побудить к поискам иного источника света, кроме Солнца.[973]
Таким образом, нам представляется, что система Филолая приближалась по своему характеру к статусу научной гипотезы.[974] Об этом же говорит и та легкость, с которой принадлежавшие к тому же пифагорейскому направлению Гикет и Экфант отказались от Центрального огня и пришли к геоцентрической системе с Землей, вращающейся вокруг своей оси, т. е. к системе, которая в этом пункте превосходила птолемеевскую (50 А 1; 51 A5DK).
Учеником пифагорейца Архита Таренского (современника Платона) был величайший греческий математик и основатель научной астрономии Евдокс Книдский[975] (ок. 390-337). По словам Симпликия, который, возможно, опирался на сообщение Евдема Родосского, Платон побудил Евдокса разработать геометрическую модель движения небесных светил (Eud. fr. 148 Wehrli). Истинные движения должны были быть равномерными движениями по окружности, так как только такие совершенные движения Платон считал достойными божественной природы светил.[976] Евдокс построил такую модель из 27 концентрических сфер, вращающихся вокруг различных осей, модель, реконструированную на основе позднейших свидетельств итальянским астрономом Скиапарелли.[977]
Весь метод науки в целом представлен уже в образцовом виде в предложенной Евдоксом теории движения светил, невзирая на серьезные дефекты, недавно снова подчеркнутые О. Нейгебауером[978] и легко заметные даже при тогдашних возможностях наблюдений. Не случайно также и то, что именно теоретик Евдокс первый в Греции организовал в Кизике необходимые для развития астрономии систематические наблюдения.
Платон, как известно, мотивировал теологически свое представление о равномерных движениях небесных тел по окружности, однако это предположение возникает раньше других и при рассмотрении вопроса без предвзятых идей. Ведь уже Анаксимандр объяснял движения светил вращением колес, не прибегая ни в малой степени к божественному вмешательству. Движение по окружности является простейшим криволинейным движением, которое можно было уже в древности наблюдать на каждом шагу, в особенности в различных простейших механизмах.[979] Даже комбинацию движений по окружности можно наблюдать на примере вращения колеса двигающейся по кругу повозки. Наоборот, движение по эллипсу или по параболе вообще не существует для повседневного наблюдения, а геометрическая теория этих кривых — учение о конических сечениях — была создана лишь позднее Аполлонием из Перги (III в. до н. э.).
Поэтому нелегко ответить на вопрос, в какой мере Евдокс разделял спекулятивные предпосылки Платона, а в какой мере равномерное движение небесных тел по окружности было для него, как считал уже Скиапарелли, просто самой естественной гипотезой.[980] Во всяком случае именно в астрономической модели Евдокса совершился скачкообразный переход в гипотетико-дедуктивную, т. е. научную, стадию, который был подготовлен еще в V в. до н. э.
Не раз делались и продолжают делаться попытки доказать, будто греческие астрономы, начиная с Евдокса, стремились (подобно вавилонянам) только к тому, чтобы построить эффективные модели для вычисления видимых движений небесных светил, не заботясь о том, отражают ли эти модели реальную действительность.[981] Однако, несмотря на крайнюю отрывочность наших сведений об астрономии Евдокса, сам характер его модели говорит не в пользу ее феноменалистической интерпретации.[982]
Мы не имеем оснований приписывать феноменалистический подход также и позднейшим астрономам — Гиппарху, Птолемею и позднеантичным компиляторам и комментаторам, как это убедительно показал, разбирая подробно аргументацию П. Дюгема и соответствующие тексты, Дж. Ллойд.[983] Греки, в отличие от вавилонян, уже в лице Анаксимандра стали пытаться выяснить, каково подлинное расположение и подлинные движения небесных тел, и в результате создали научную астрономию.[984] Это различие между греческой астрономией и ее предшественниками, в том числе вавилонскими астрономами, отметили уже сами греки.
972
Dreyer J. L. Ε. Α history of astronomy from Thaies to Kepler. 2nd ed. New York, 1953. P. 41.
974
Против этого возражают, например. Буркерт (Burkert. Lore and science. Р. 337-350) и Ван дер Варден (van der Waerden. Pythagoreer. S. 455-464). Принимает научный характер системы Филолая Ст. Цеппи (Zeppi St. Studi nel pensiero dell'etä sofistica-soeratica. Roma, 1977. P. 8). To, что мы имеем еще от Филолая, способно скорее подорвать доверие к нему; см., напр.: Hübner W. Die geometrische Theologie des Philolaos// Philologus. 1980. Bd. 124. S. 18-32; van der Waerden. Pythagoreer. S. 385 ff. Ср., однако, новейшую работу: Huffman С. Α. Philolaus of Croton. Pythagorean and Presoeratic. Cambridge, 1993.
976
Simpl. In Arist. De caelo. P. 488; ср.: Krafft F. Physikalische Realität oder mathematische Hypothese?//PhN. 1973. Bd. 14. S. 243 ff.; van der Waerden. Pythagoreer. S. 247-251.
977
Schiaparelli G.-V. Le sfere omocentriche di Eudosso, di Calippo e di Aristotele. Milano, 1875; Tannery P. l)Note sur le Systeme astronomique d'Eudoxe// Tannery P. Memoires scientifiques. Т. 1. P. 1-11; 2) Seconde note sur la Systeme astronomique d'Eudoxe // Ibid. P. 317-338.
979
Платон, чтобы охарактеризовать вращательное движение, называет его των έντόρνων <...> μίμημά τι κύκλων, т. е. подражанием какому-то механическому приспособлению (Leg. 898 a-b).
980
Платон говорит в «Тимее» (40 d) о δίοψις <...> των μιμημάτων, которое может помочь разобраться в сложных движениях небесных тел. Если принять во внимание увлечение Платона создававшейся на его глазах стереометрией (Leg. 819 е sqq.), становится правдоподобным перевод С. С. Аверинцева «наглядное изображение» (Платон. Соч.: В 3 т. Т. 3. Ч. 1. М., 1971. С. 480), под которым, очевидно, нужно понимать пространственную модель. Если Платон имел случай познакомиться с такого рода моделями, едва ли без них обходился Евдокс (Рожанский. Развитие естествознания. С. 258). Плутарх, во всяком случае, утверждает, что Евдокс пользовался механическими моделями для решения геометрических проблем (Mare. 14). Ю. Миттельштрасс вообще отвергает традицию о задаче, поставленной Платоном перед Евдоксом, и считает самого Евдокса инициатором предпринятой им попытки (Mittelstraß J. Die Rettung der Phänomene: Ursprung und Geschichte eines antiken Forschungsprinzips. Berlin, 1962. S. 140 ff.). См. также: Dicks. Early Greek astronomy. P. 176.
981
Dreyen Op. cit. P. 196-210; Duhem J. Р. 1) Σωζειν τά φαινόμενα //AnPhC. 1908. Т. 6. Р. 113-139, 277-302, 352-377, 482-514, 561-592; 2) Le Systeme du monde. 2-е ed. Т. 1. Paris, 1954 (1913). P. 104; Wasserstein A. Greek scientific thought//PCPhS. 1962. N. S. Vol. 8. P. 51-63. — Дюгем прямо говорит о том, что он считает такой подход адекватным, противопоставляя его реализму Кеплера.
982
Toulmin S., Goodfield J. Modelle des Kosmos. München, 1970.S. 84 f.; Wright L. The astronomy of Eudoxus: geometry or physics? // SHPS. 1973-1974. Vol. 4. P. 165-172. См. также: Зайцев А. И. Роль Евдокса Книдского в становлении астрономической науки в Древней Греции // Некоторые проблемы античной науки. Л., 1989. С. 116-120.
983
Lloyd G. Ε. R. Saving the appearances // CQ. 1978. Vol. 28. P. 202-222; см. также: Geschichte des wissenschaftlichen Denkens. S. 548-553 (D. Ehlers).