Тем не менее, по некоторым данным[260], в сентябре 1943 года 8-я немецкая армия (шесть танковых и восемь пехотных дивизий) располагала автотранспортом в количестве около 70 тыс. машин, то есть примерно по 5 тыс. машин для каждого соединения. С учетом корпусной и армейской принадлежности транспортных средств фактическая величина автопарка дивизий была значительно ниже. Однако данные российской историографии показывают[261], что в той мере, в какой штатная вооруженность соединений и объединений отражает их фактическую оснащенность, немецкие моторизованные и танковые дивизии до конца войны превосходили по количеству штатного автотранспорта относительно эквивалентные им по количеству и составу сил и средств советские механизированные и танковые корпуса: по состоянию на 1 января 1945 года в моторизованной дивизии предусматривалось 2 497 автомашин против 1 847 в механизированном корпусе; в танковой дивизии – 2 171 автомашина против 1 456 в танковом корпусе. Число автомашин по штатному расписанию немецкой пехотной дивизии стало меньшим, чем в советской стрелковой дивизии, только в 1945 году, составив 334 машины против 445. Следовательно, если в начале февраля 1945 года на Восточном фронте с немецкой стороны было задействовано 103 пехотных, а также 32 танковые и моторизованные дивизии[262], то их общая оснащенность автомашинами составляла 100 – 110 тыс. единиц, что, учитывая предыдущие данные по количеству автотранспорта у немецкой армии, выглядит вполне реальным. Даже если не все немецкие танковые, моторизованные и пехотные дивизии были сформированы по штатам 1945 года, то разрыв в оснащенности транспортом между ними и соответствующими советскими соединениями по более ранним штатным расписаниям был еще большим. Это объяснялось тем, что значительная часть автотранспорта Красной армии (в 1944 году – около 100 тыс. единиц из 600 тыс. автомашин, имевшихся в действующей армии) была сосредоточена в специальных автотранспортных частях (полках, батальонах, ротах), которые находились в распоряжении фронтового и армейского командования, а также в автомобильном резерве Ставки Верховного Главнокомандования, позволяя централизовать их использование, а также контролировать расходование топлива (в расчете на фронт общая грузоподъемность автотранспорта в дивизионном звене составляла 1,5 – 2 тыс. тонн, в армейском – 2,5 – 3 тыс. тонн, а во фронтовом – 5 – 7 тыс. тонн)[263]. Поэтому, в отличие от германской стороны, советское командование гораздо эффективнее использовало автотранспорт для решения задач по обеспечению Красной Армии предметами снабжения. Это показывают данные по общему объему перевозок воинских грузов, выполненных за время войны советским автомобильным транспортом – 625 млн. тонн, что приблизительно соответствует 39 млн. железнодорожных вагонов и почти в два раза превосходит аналогичную величину, характеризующую воинские перевозки железнодорожным транспортом (19,7 млн. вагонов за период с 22 июня 1941 года по 30 сентября 1945 года)[264]. В то же время, по мнению начальника транспортной службы группы армий «Центр» полковника Германа Теске (Hermann Teske)[265], основным средством перевозки войск, снаряжения и боеприпасов в России всегда оставались железные дороги, в связи с удаленностью зоны боевых действий, относительно высокой плотностью железнодорожной сети по сравнению с наличием других видов всесезонных дорог, а также из-за постоянной нехватки моторных транспортных средств.
Основные трудности с топливом для двигателей внутреннего сгорания в немецкой армии начались с осени 1944 года, когда из-за поражения в Румынии, а также перенесения боевых действий на территорию Венгрии, стало затруднительным или невозможным использование нефтяных промыслов этих стран. Так, в сентябре 1944 года бывали дни, когда в Германии не производилось ни одной тонны бензина, и в целом нехватка горючего превратилась в серьезную помеху, срывавшую или существенно затруднявшую подготовку и проведение всех оперативных мероприятий немецкого командования[266]. С марта по ноябрь 1944 г. выпуск авиабензина в Германии снизился от 181 до 10 тыс. тонн в месяц, а полностью прекратился в марте следующего года[267]. Именно с конца осени 1944 года в немецкой армии начало возрастать количество случаев уничтожения экипажами своих танков, оставшихся без горючего[268].
260
Раус Э. Танковые сражения на Восточном фронте / Эрхард Раус; пер. с англ. А. Больных. – М.: АСТ: АСТ МОСКВА, 2005. – 523, [5] с. – С. 363-364.
263
Тыл Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг… С. 262-279.
264
В кн.: Великая Отечественная война 1941 – 1945: энциклопедия… С. 40; Тыл Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг… С. 244, 493-494.
266
Керль Г. Военная экономика и военная промышленность / К. Типпельскирх, А. Кессельринг, Г. Гудериан и др. Указ. соч. С. 381.
268
Шмелев И. П. Танк «Тигр» / И. П. Шмелев. – М.: ООО «Издательство АСТ»: ООО «Издательство Астрель», 2001. – 128 с. – С. 87-98; 501 танковый батальон. – М.: Изд-во АРТЕФАКТ, 1997. – 42 с.; 502 танковый батальон. – М.: Изд-во АРТЕФАКТ, 1998. – 68 с.; 509 танковый батальон. – М.: Изд-во АРТЕФАКТ, 1998. – 28 с.