Около семи вечера я решил, что пора прощаться, – иначе можно показаться занудой. Узнав об этом, Элизабет огорчилась и вызвалась меня проводить до выхода: сама она собиралась еще немного посидеть.
– Кстати, чуть не забыл, – сказал я, когда мы спустились в холл. – Знаешь, что дает женщине преимущество в покере?
– Что?
– Наряд. Одежда. Чтобы отвлечь внимание основного противника – мужчины. Декольте, лямочка от красивого нижнего белья, блузка с расстегнутой пуговичкой – как бы нечаянно слишком низко… Что-то ярко-соблазнительное, от чего трудно оторвать взгляд.
– Поэтому ты надел этот смешной галстук и необычный перстень? Чтобы отвлекать мое внимание, да?
– Не отвлекать, а привлекать, я же мужчина.
– Извини, чуть не забыла, что ты – рыцарь. Можно посмотреть? – Она взяла меня за руку и сняла темные очки, чтобы лучше рассмотреть перстень. – Это бриллианты, а это что за камень?
– Рубин.
– Изящный перстень.
– Я сам нарисовал эскиз, – похвастался я. – Когда-то пробовал выпускать золотые украшения, но не получилось. Теперь у меня на пальце – все, что осталось от этой затеи, на память. Кольцо называется «Кровь и песок».
– Прикольно!
Мы шли по ковру с восточным орнаментом. Элизабет держала меня под руку. Аромат ее духов будоражил память. В голове промелькнул дождь, дорога, размытый свет от фонарей… Невольная улыбка тронула мои губы.
– Что смеешься? – спросила Элизабет.
– Вспомнил твои коленки в ванной.
– Только коленки? Ну и как?
– Коленки очень даже ничего. Когда проведем второй урок?
– Не знаю. Позвоню… Пока…
Я не успел сказать «До свидания»: зазвонил телефон.
– Слушаю, – ответила Элизабет и заспешила обратно в зал, поправляя на ходу подол широкого платья.
Цыганка в партизанском берете.
… Я вошел в игровой зал. За покерным столом сидели трое, но ЕЕ среди них не было. Я не стал подходить к игрокам, а примостился за барной стойкой, загадав, что если ОНА не придет, то играть не буду. Мне вдруг расхотелось искушать бесов. Бармен подал виски. Я выпил сразу половину порции. Боль в боку начала утихать. Неужели безумными поступками можно кому-нибудь хоть что-то доказать, тем более женщине? Едва ли – разве что самому себе. Такие женщины, как ОНА, слишком избалованы вниманием и подвигами мужчин. Когда к ногам часто бросают то одно, то другое – привыкаешь, перестаешь ценить и принимаешь как должное, как данность. Я выпил еще виски, закурил и в который раз проверил пачку с деньгами. Пальцы несколько раз провели по шершавой глади новеньких ассигнаций. Это успокаивало. На мгновение я почувствовал себя великим Онассисом[4] Он тоже постоянно носил в кармане брюк пачку стодолларовых купюр, невзирая на то, что владел крупнейшим в мире грузовым флотом. Корабли в море – всего лишь железки, а наличные в пиджаке – свобода. А свобода – это жизнь.
Прошло полчаса, виски закончился. Что ж, не судьба…
Я спустился в холл и попросил гардеробщика подать мои вещи.
– Уже уходишь, мистер Джек? – раздался сзади знакомый голос.
ОНА стояла в дверях.
– Собирался, – я натянуто улыбнулся.
– Уже успел все проиграть? – ОНА сняла плащ, подошла к зеркалу и поправила короткие волосы.
– Мы не играли…
– Ждали меня?
Я пробурчал в ответ что-то невразумительное, снял плащ, шляпу и отдал обратно гардеробщику.
– Ну что, возвращаешься?
– Да.
– Ты не против? – ОНА взяла меня под руку.
– Даже наоборот.
– Тогда пойдем скорее. Я и так сильно опоздала. Пробки в центре, и позвонить не могла, что-то случилось с телефоном. Все на месте?
– Пять минут назад сидели за столом.
Мы поднялись в игровой зал. ОНА извинилась за опоздание, сообщила, что торопится и будет вынуждена покинуть нас через полчаса, и поэтому предлагает усложнить правила. А именно – сыграть всего четыре раздачи. Первый кон – ставка с каждого по одной тысяче евро, второй – по две тысячи, третий – по три, четвертый, соответственно, по четыре тысячи.
– Кто не хочет, само собой, может не играть, – закончила ОНА с усмешкой.
Четверо мужчин, включая меня, молчали. Получалась не просто «большая игра», а «большая и короткая игра». Правый бок опять заныл, все происходящее казалось нелепым бредом. Пятьдесят тысяч и четыре раздачи! Последний кон – только на обязательной ставке целых двадцать тысяч евро! Впрочем, почему бы и нет? Безрассудство заразительно. Проиграть или выиграть не за час или два напряженной борьбы, а вот так, быстро…
Первым пришел в себя толстый Гарри.
– Жизнь одна, и деньги в ней не самое главное! – весело воскликнул он и заказал шампанское для дамы и коньяк для себя. По слухам, Гарри имел эксклюзив на продажу известного французского коньяка. Для него понятие «деньги» начиналось со ста тысяч, и все, что меньше, деньгами не считалось.
Вторым согласился играть молодой человек в очках, всегда вежливый, аккуратный, в белой рубашке, костюме и галстуке. За осторожную манеру игры и привычку все просчитывать я прозвал его «математик».
Надо же, ОНА и его смогла сбить с пути истинного!
Не согласился только долговязый в свитере, похожий на ирландца. Он стал возмущаться: «это не по правилам», «так нельзя» и «это не покер, а какая-то уличная игра».
– Скорее, гусарская рулетка: повезло – не повезло, – уточнил я.
Долговязый ушел, за столом остались четверо. Мне подали виски, «математику» – колу со льдом. Громко хлопнуло открываемое шампанское, возвещая о начале игры. Гарри поднял бокал.
– Господа, я преисполнен гордости за то, что вы не сбежали, как некоторые. Нельзя отказывать даме в скромном желании обыграть нескольких дураков, – со смехом произнес он, за что был награжден очаровательной улыбкой.
Менеджер расставил перед каждым разноцветные столбики фишек. Моя пачка бледно-вишневых купюр превратилась в пластиковые кружочки. «Ну вот, теперь отступать некуда», – подбодрил я себя и украдкой взглянул на мою визави. ОНА сосредоточенно перебирала фишки, на запястье блестел золотой браслет.
Первая раздача.
На кону четыре тысячи евро, по тысяче с каждого.
Мне пришли разномастные четверка и шестерка – плохая мелкая карта. Решил не рисковать и, сказав «пас», сбросил карты. Банк поднялся до десяти тысяч, и их выиграл Гарри. Обрадовался, как ребенок, и произнес целую речь о том, что это счастливый знак и судьба к нему благосклонна.
Для кого как.
Глава 2
Лифт плавно скользил вверх. Я стоял в окружении мужчин и женщин в деловых костюмах. Серое, синее, черное, белое. Ничего лишнего или броского, все должно безукоризненно вписываться в обстановку офисов. Мой расклеившийся ботинок (я заметил это слишком поздно, уже в лифте), казалось, привлекал всеобщее внимание и вызывал чувство неловкости – как затяжка на женских чулках.
Лифт остановился и бесшумно распахнул полированные двери. С верхнего этажа высотного билдинга, где располагался офис банка, открывался роскошный вид на щетинистую громаду мегаполиса. Серо-коричневый, закованный в сталь и бетон, город простирался до самого горизонта и пропадал в утренней дымке, которую еще не успел разогнать ветер. С такой высоты это порождение урбанизированной цивилизации выглядело смирно: крепко привязанное к земле лентами проспектов и бульваров, надежно проклепанное тысячами чугунных люков канализации.