Молодым парнем, с еще неокрепшей психикой, он попал на войну; риск, беспорядочная, шальная жизнь, каждый день которой мог быть последним, среда убийц в офицерских мундирах — все это вошло 18-летнему Хиггинсу в плоть и кровь. Он вернулся с войны и не нашел себя в штатской жизни. Он умел только пить, стрелять и лезть на рожон. Другой профессии он не знал. Поэтому вполне закономерно, что Хиггинс попал в криминальный мир. Жизнь гангстеров чем-то напоминала ему войну — тот же риск, та же неуверенность в завтрашнем дне, — а война была для Хиггинса привычной средой обитания. Ребята, подобные Ронни Хиггинсу, и в наше время не покладая рук трудятся на уголовную хронику.
Хиггинс, по привычке одетый в кожаный реглан пилота, приказал посигналить прожектором. С борта «Аретьюзы» мигнули ответные огоньки. Сбросив ход, катера пришвартовались к бортам шхун. Болтанка на этих «летающих» штуковинах была ужасная, все уже промокли до нитки, а предстоял еще обратный путь.
Разгрузка шла бойко. Люди Маккоя подавали ящики из трюмов прямо в руки ребят с катеров. Хиггинс бросил на палубу «Аретьюзы» большой целлофановый сверток с деньгами.
— Эй, Билл, здесь триста грантов[10], как договаривались! — заорал он.
Маккой поднял сверток, развернул и принялся считать.
— О’кей, все в порядке! — донеслось с «Аретьюзы».
— До встречи! — крикнул Хиггинс.
Взревев двигателями, катера рванули к берегу. Изобретение Биг Билла Двайера работало с потрясающим результатом. Ни один корабль береговой охраны не мог угнаться за «летающими катерами». Ни одна бутылка виски не попала в руки федеральных властей. Каждый заказчик получал свой товар в лучшем виде: быстро, надежно и без проблем.
На берегу маленькой пустынной бухточки, которая носила целиком соответствующее название Хоул-Харбор (Дыра), прибытия катеров ожидали бутлегеры из Нью-Йорка, Филадельфии и Чикаго. В этом безлюдном, мрачном месте собрался весь цвет американского бутлегинга: Джо Адонис, филадельфиец Ник Розен, Тони Карфано из семьи Айяле, Джек Гузик из Чикаго со своими грузовиками и вооруженной охраной. Здесь же присутствовал сам Большой Билл Двайер, с нетерпением поглядывавший на часы.
Ронни Хиггинс подтвердил свою репутацию толкового парня. Катера прибыли в Хоул-Харбор минута в минуту. Сияющий Билл Двайер повернулся к заказчикам:
— Итак, джентльмены, прошу ваши наличные.
Каждый махнул рукой своим людям. Двайеру принесли три саквояжа, туго набитых деньгами. Только Джек Гузик, недавно наладивший контакты с Большим Биллом, потребовал:
— Сначала я хотел бы осмотреть товар.
Двайер не стал обижаться или протестовать. Пожав плечами, он спокойно произнес:
— Это ваше право, — и указал глазами на саквояжи, — Дик, Берти, Сэм, возьмите это.
Помощники Двайера принялись пересчитывать деньги. Тем временем люди Хиггинса выгружали ящики на берег. Джек Гузик открыл одну из бутылок, глотнул и, не удержавшись, причмокнул губами.
— Надеюсь, все в порядке? — с иронией спросил у него Двайер.
Передав Большому Биллу саквояж, Гузик сухо объяснил:
— У меня очень строгий босс.
Двайер улыбнулся:
— Я вам сочувствую, — и картинно развел руками. — Нет проблем, дорогой мистер Гузик, нет проблем. Хотя все мы здесь работаем на доверии и еще не было случая, чтобы кто-то кого-то наколол, я все равно сделаю для вас исключение. Из искреннего уважения к вашему боссу. Вы можете жестко контролировать груз, можете даже потребовать замены ящика, который вам почему-то не понравился.
Гузик молча надвинул шляпу на глаза и протянул Двайеру руку.
Пока Джо Адонис договаривался с Большим Биллом насчет следующей партии товара, Джо Док Стэйчер, молодой еврейский гангстер, протеже Мейера Лански, руководил погрузкой ящиков с виски на грузовики.