Гийом ткнул носком башмака часового раз, другой, затем присел возле него на корточки.
Поднялся он трезвым. Только икота мучила.
— Ик, готов собака, — и, задержав дыхание, выпалил как можно скорее, — Макс, поторапливайся. Так ведь и не сказал, пёс рыжий, когда смена. В любой момент могут нагрянуть. Ик!
Макс не заставил себя долго уговаривать:
— Если нас заметут, то только из-за твоего икания. Давай, я тебе по спине хорошенько вдарю — враз пройдёт. А то глотни винца — двадцать глотков не дыша. Тоже как рукой снимет. Да смотри сам трубки не спутай. Брошу рядом с конвоиром, коли сомлеешь.
Излишне говорить, что Гийом выбрал глотнуть винца.
— Дай и мне горло промочить, — произнёс Макс, когда Гийом наконец-то отвалился от меха. — Ну, ты как, в состоянии? Точно двадцать глотков сделал, не двести?
Гийом без слов кивнул головой.
— Держи, и пусть рука твоя будет тверда, как всегда.
Ганс, которого и всерьёз-то никто не принимал, прогулялся возле офицерских палаток и, вернувшись, вытащил из-за пазухи подзорную трубу. В следующие два дня Макс излазал все окрестные деревья и холмы и точно установил, в каком узилище томится его возлюбленная и их общий источник беспокойства. Поэтому сейчас, несмотря на тьму, Макс двигался уверенно, а Гийом, стараясь не отстать, — за ним.
— Мадонна, Мадонна, ты меня слышишь. Это я, твой Макс, — солдаты имели склонность давать своим подругам либо грубо-непристойные, либо нежно-возвышенные прозвища.
Пьяненький Гийом едва не прыснул, неожиданно услышав это — Мадонна.
— Как же, как же, помним: непорочное зачатье и всё такое прочее.
— Макс, ты это? Где ты пропадал столько дней — я так извелась, ожидаючи. Если бы ты знал, что они со мной делали. Но я не выдала тебя и не предам никогда — клянусь.
— Я знаю и верю тебе. Скоро для тебя эти муки закончатся, — в этом Макс не кривил душой. — Всё будет хорошо, я обещаю. Подойди поближе, я объясню, что делать.
Ухватившись за прутья решётки, Макс подтянулся, и уста их слились в долгом поцелуе.
Гийом, стоя за спиной, почувствовал, как пьяные, но искренние слёзы навернулись на глаза и мир поплыл, дробясь и рассыпаясь. Этого нам ещё не доставало. Гийом торопливо смахнул влагу рукавом.
— Бей! — негромко, но властно и отчётливо выдохнул Макс, спрыгивая и приседая.
— Ик! — неожиданно вырвалось у Гийома, тем не менее пика с укороченным древком, которую он сжимал в руках, точно попала между прутьями решётки.
Слабый вскрик — Гийом отдёргивает пику.
— Не промазал? — поинтересовался Макс с корточек.
— Сходи проверь, — зло огрызнулся Гийом.
— Вот и всё, — спокойно-отрешённо констатировал Макс, поднимаясь и отряхивая руки. — Прости, Мадонна. Не в наших силах было отрезать тебе язык и выжечь глаза, чтобы не узнала и не выдала, посему пришлось пойти на крайние меры.
И совершенно другим тоном:
— У нас там осталось, чем помянуть рабу Божью?
— Плескается малехо, только давай смоемся отсюда поскорей.
— Я надеюсь, мех до своих не понесём.
— Разумеется. Работа наша и вино, значит, тоже.
— Кстати, ты свою долю уже вылакал, когда часового утихомиривал.
— А это надо будет ещё поглядеть.
— Обыскать бы вояку на предмет толстого кошелька.
— Сделано уж — гол как сокол.
— Врёшь поди-кось. Ну а мушкет прихватим?
— Пожалей парня. Если застанут спящим на посту да без оружия — смерть верная. С нас ещё те вериги не сняты, а тебе уже новое дело не терпится провернуть. К тому ж каждый ландскнехт опознает своё ружьё из сотни тысяч.
— А ты можешь на глаз прикинуть — покупной у него мушкет или выданный[73]?
— Шутишь? Темнота — глаз коли, да и схожи они, ровно близнята. Не глупи, потопали. Смена вот-вот нагрянет.
— Уговорил. Тогда пойдём скорее. Выпить охота — мочи никакой нет.
— На вот, сосни. Помнишь — на счёт три отрываешься и передаёшь посудину мне.
— Сравнил глотки. Мне надо до пяти хотя бы считать.
— Перетолчёшься. Да не споткнись. Ты-то чёрт востроглазый, хоть в усмерть расшибись — мне и горя нет. Перешагну и дальше пойду... Сгубил бабу ни за грош. О винце я пекусь, коли прольётся, ведь каждый последнее отдал... Эй, эй, бурдючок-то сюда. У тебя, как я погляжу, совсем совести нет. Пользуешься тем, что меня по пьяному делу на разговор потянуло.
— Душу я, Гийом, заливаю. Печёт вот здесь — невтерпёж.
— Эт какую-такую душу — ту, что давно заложена и перезаложена всем чертям того и этого света?
— Кончай болтать, да пей скорей. Если глаза меня не обманывают, то мы с тобой винца попили...
73
Покупной у него мушкет или выданный? — нанимаясь в армию, солдат приносил оружие с собой либо покупал за свои деньги. Лишь постепенно этот порядок стал заменяться выдачей оружия из казны, но ещё долго стоимость выданного вычиталась из солдатского жалования.