Один из мужиков, узрев Михеля, погрозил ему кулаком в бессильной ярости.
— Ну, счас я тебе устрою. Впрочем, почему только тебе.
— Караколе[117], ребятки, караколе. Первая пара — я и Макс, затем — Гийом, Маркус, третьи — Гюнтер, Ганс.
— У гостим горяченьким! — не преминул вставить Макс.
Что хорошего в Максе: не успеешь произнести его имя — он тут как тут.
— Мой вон тот мешок жира с алебардой, — предупредил Михель, чтобы, не дай бог, не влепить две пули в одну цель.
— И как он, сердешный, ей собрался в доме размахивать, — словно у Макса только и голова болит, что о мужицких удобствах.
Макс, как повелось, первым спустил курок. Краем глаза Михель отметил, как один из мужиков, обернувшийся в это время назад, чтобы лишний раз убедиться, что он не один здесь, да так назад и завалился, не успев глянуть в лицо своей гибели.
Выстрел Михеля — надо торопиться, дать и другим место у окна. Алебардист, выпустив оружие, замирает, зажав рукой внезапно разверзшееся во внутренностях пекло.
Того, как раненый, медленно, с усилием, поднёс руку к глазам и, удостоверившись, что это действительно его кровь, начал медленно оседать, Михель уже не видел — торопливо перезаряжал в углу комнаты, а место стрелков заняли Гийом и Маркус. Два выстрела слились в один. По невозмутимому виду Гийома было трудновато определить результат, зато Маркус не сдержал торжествующей улыбки:
— Поторопитесь — они драпают.
В густом дыму, враз затянувшем комнату, Гюнтеру и Гансу пришлось труднее других. Тем не менее Ганс, разогнав немного дымовую завесу рукой, не зря спалил теперь уже Михелев патрон. Свою пулю Михель с великим трудом, рискуя обломать шомпол, загнал-таки в его мушкет[118], пока Ганс очухивался в углу. Ганс поспешил сообщить о своей удаче восторженным рёвом, а вот у Гюнтера дела что-то не заладились.
Макс-торопыга успел-таки вторично прибить заряд, и глаза у него зоркие — самый неловкий отступающий, не успевший полностью очистить двор от своей персоны, свесился по обе стороны забора.
Когда подскочил Михель, во дворе, на беглый взгляд, ничего живого не осталось. Не считая видимую нижнюю половину подбитого Максом напоследок, во дворе прибавилось четыре тела — значит, Гийом тоже промахнулся. Из всех пятерых реальной опасности никто не представляет — патроны можно поберечь.
— Михель, Михель, — возбуждённо зашептал возникший рядом Гюнтер. — Видишь вон кучу мусора возле развалин сарая. За неё гадёныш один заполз. Лихо так избежал моей пули — просто диву даюсь. За главного он у них — сам на рожон не пёр, исподтишка подзуживал. Нужен он мне. Ты пужни его, а я уж тогда не упущу.
— Ясно, — Михеля не надо просить дважды.
Мужики после такой встряски больше не полезут, а заводилу убрать — всё равно что десяток простых укокошить.
Приглядевшись, Михель заметил край шляпы неопределённо бурого цвета.
— Гюнтер, готов?
— Ага, — односложно отозвался Гюнтер, чуть сдвигая Михеля плечом для более удобного прицеливания.
Пуля Михеля взбила фонтанчик мусора прямо перед мужицкой мордой. Как верно было рассчитано, хладнокровия у главаря нападавших недоставало — явно под градом пуль в строю не маршировал. Он вскочил, открывшись во всей красе, и Гюнтер точнёхонько послал пулю ему в брюхо.
— Вот он мне за всё и ответит, — пояснил Гюнтер немой вопрос Михеля — почему не выстрелил в голову или грудь?
— Пущай помается, — согласился Михель. — В следующий раз такие, как он, солдатские станы за милю обходить будут.
— Полагаешь? — скептически сощурился Гюнтер. — Никто ничему не учится. Пока мы будем их грабить и мучить, они будут гадить в ответ — открыто и исподтишка. Лишь бы не отдал Богу душу до того момента, когда я спущусь с ним потолковать.
Внезапно Михель обнаружил на оконном карнизе то, что другие в горячке отражения атаки как-то проглядели.
Мельхиоров башмак, будь он неладен! Взрывом сюда занесло, а то как иначе. Лежит себе новенький, не смят, не прожжён. Умильную картинку портит несущественная деталь — осколок кости последнего владельца, торчащий сверху. Ну да нам, ландскнехтам, не привыкать к подобным мелочам. И не такое видывали.
Подивись, Гюнтер. Последний привет от Мельхиора. Может, где и второй валяется и кому-то ещё они будут впору.
Михель размахнулся, чтобы забросить проклятую память о предателе как можно дальше, но Гюнтер подставил руку.
— Хоть это схороним. Всё ж таки тварь Божья.
— Вот именно, что тварь! — Михель вложил смысл прямо противоположный Гюнтерову, однако не стал спорить, когда тот мягко, но настойчиво выкрутил из его руки последний остаток Мельхиора на этой земле.
117
Караколе — буквально «улитка». Приём поочерёдной ружейной стрельбы, когда залп давала первая шеренга мушкетёров и тут же отбегала назад для перезарядки. Затем то же делала вторая шеренга и т. д.
118
Загнал-таки в его мушкет — огнестрельное оружие в то время выпускалось, как правило, штучно и имело разный калибр. Солдаты получали свинец и сами отливали пули соответственно диаметру дула своих ружей.