Кого он имел в виду, я понял, когда мы подошли к древней старушке, которая торговала лаптями и берестяными туесками с корзинками.
– Здорово Меланья!
– Это ты Данилко, чего на спевки не ходишь? Без тебя скучно, нехдот никто не расскажет.
Мой дружок подозрительно оглянулся по сторонам, не слушает ли кто его разговор. Никому он не был нужен. Данила успокоился.
– Я что, вас старых клюшек развлекать нанимался? Как торговля идет?
– Стою, вот!
– И чё стоишь? Лежала бы себе на печи, грела старые кости!
– Милой, подожду до зимы. А сейчас я бы лучше в лес пошла, лыко драть!
– Ну и иди!
– А торговать кто будет? – в глазах у старушки появился живой интерес, вдруг компаньон в лице моего дружка объявился. Но Данила скучающе посмотрел на небо и неожиданно громко спросил:
– И много у тебя этой обутели?
– Целый короб. Еще корзинки и туески есть. С прошлого года остались. Корзинки еще хоть берут, а лапти не очень. Что делать с имя, не знаю?
– Щи хлебать!
– Чаво?
– Глухая тетеря! В Москве, говорю, вместо ложек в ресторанах лапти подают.
– Как же, слышала, Данилко! Ты нонче модный стал! В столице наверно был!
Я рассмеялся. Еще минут десять такого разговора глухого с немым, и мой дружок вместе с бабкой Меланьей стали лучшими друзьями на свете. В кармане у бабки в качестве аванса исчезли сто пятьдесят рублей взятых у Насти. Данила оптом взял всю партию ее товара, пообещав рассчитаться в конце недели по пятьдесят рублей за каждое изделие.
– А кочедыки[1] не возьмешь, у меня есть дома лишние, на любой размер! – у бабки Меланьи проснулась торговая жилка.
– Кочедыки оставь себе, еще пригодятся, а вот одну пару лаптей для меня, могла бы и кожей подшить, сделать эксклюзив.
– Ах, чтобы ты не скользив?
– Да, да старая глушня!
– Конечно толкотня, не для меня, – согласилась бабка Меланья. – А дам я тебе дитятко, когда за остальным придешь, дам я тебе – копытца[2]. Будешь…будешь как… Не на босу же ногу одевать лапти. Сама связала!
Смущаясь и немного стесняясь меня, Данила недовольно перебил старушку:
– Ладно, ладно! Только иди домой! Не маячь тут.
– А…? Что…? Не сглазить удачу?… Не сглажу! Не бойся, не сглажу!
Забрать остальной товар у бабки Меланьи мы уговорились попозже, в зависимости от того, как пойдет торговля. А сейчас, сложив ее лапти в безразмерную сумку челноков, и повесив через плечо корзинки, мы направились сначала домой к Даниле, а потом к Насте.
Весь оставшийся вечер ушел у нас на детальную проработку плана на завтрашний день. Данила и Настя, два стратега, просто горели, так хотелось попасть им в объектив кинокамеры. Мой дружок до самой глубокой ночи носился с холщовыми и дерюжными мешками, выбирая среди них поновее, а Настя что-то кроила, строчила, шпыняла нас, и не отходила от зеркала. Мы готовились покорять кино-Эверест.
Глава 4. Большие Кабаны
Случайные прохожие оказавшиеся ранним утром невдалеке от городской гостиницы, с удивлением оборачивали головы вслед трем подросткам одного возраста, двум мальчикам и девочке, испуганно озирающимся по сторонам. На всех троих были холщовые рубахи, на ногах лапти. Только у девочки рубаха была расшита цветными узорами. Через плечо самого упитанного подростка были переброшены плетенные из лозы корзинки. Второй подросток нес связку лаптей. И только девочка шла с пустыми руками. Дорогу они ни у кого не спрашивали и вышли уверенно к вестибюлю гостиницы. Охранник, куривший на ступенях подъезда, пренебрежительно показал, оробевшим гостям города, в обратную сторону:
– Городской рынок там, вы его проскочили… Откуда такие?
Однако его вопрос остался без ответа. Троица не удостоила его взглядом и попробовала молча прошмыгнуть мимо. Не тут-то было. Профессиональная честь или усердие заговорило в страже ворот, а может быть пренебрежение столь явно выказанное бедными пришельцами, но он споро, перегородил им дорогу.
– Сказано, вам назад, деревня – базар вы уже прошли.
Старший из мальчиков, медленно поставил корзинки на мраморный пол, и также медленно, растягивая слова, сказал:
– Сам ты деревня неумытая, мы артисты…Проводи.
Оскорбленный охранник, которого поставили на место, поняв, что допустил промах, лишь указал пальцем наверх:
– Киноначальство ваше, на втором этаже. В актовом зале – запись. Но ее может и не быть! – беря реванш за свой промах, он наводил тень на плетень. Не дослушав его, настырная троица двинулась наверх. Вы уже наверно догадались, что это были мы втроем; я, Настя и Данила.
Мы решили опередить остальных желающих сняться в кино. Кто рано встает, тому бог подает. На наше счастье, или несчастье, весь вчерашний киношный бомонд толокся уже в зале. Здесь были и кинорежиссер Михалыч, и Князь, и наш вчерашний обидчик – каскадер Андрей. Только вместо Княгини за письменным столом сидела незнакомая нам женщина пожилого возраста. Она нас и позвала.
– Вы на массовку пришли записываться?
Вперед выступил Данила.
Слух прошел, что вы будете древнюю историю в картинках ляпить, вот принесли вам на торг лычаки, может, сладимся? – Данила снял у меня с плеча связку вчерашних лаптей, взятых в кредит у бабки Меланьи. Молодец, он так здорово окал, что остальные; Михалыч, Князь и Андрей, до этого стоящие в дальнем конце залы повернули в нашу сторону головы.
– Так вы не на массовку? – еще раз переспросила нас миловидная женщина, остановив свой взгляд на Даниле.
– Нет, мы шли на торжище, но нам один горожанин сюда указал. Сказал, что мы обязательно сладимся.
– Вы ребятки ошиблись, – неожиданно низким голосом заявила дама, – я помощник главного режиссера, и вам ответственно заявляю, у нас с реквизитом все в порядке. Лапти ваши, нам не нужны, тем более корзинки. Мы не пахарей будем снимать, а князя и его дружину.
Я видел, какая растерянность появилась в глазах у Данилы. Ведь это была его инициатива изобразить из себя неумытую деревенщину появившуюся из глухих болот.
Сообщу для справки. Родина моего приятеля Данилы – глухая деревушка «Большие Кабаны», затерявшаяся среди бескрайних лесов и болот, раскинувшихся к северо-западу от нашего городишка. Последний житель, говорят, выехал из нее еще лет двадцать назад. Переселенцы, до сих пор поражаясь небывалому везению, крестятся. Успели в самый последний момент, на подступах к горе-перестройке ухватить кусок былого счастья, попасть в районный центр, в наш город. Государство еще заботилось о таких.
Среди них были и Данилина бабка с дочкой. И им вручили в закрывающемся поселковом совете, ордер на малогабаритную квартиру в городе. Но не хотела бабка жить в многоквартирном доме с отоплением и газом и быстренько разменялась с кем-то на покосившуюся деревянную избу с небольшим куском земли. Данилы тогда еще в проекте не было, но он до сих пор пилил ее за неразумное решение.
– Болотная кикимора, что она видела в своей жизни? Предлагали – центральное отопление, теплый туалет, – живи, не хочу. Нет, подавай ей избушку – на курьих ножках. Козу ей, видите ли, некуда девать! Без борова – она жить не может. Радуйся! Живи теперь с тараканами.
Ему осталось только брюзжать на собственную бабку, таская на кухню дрова или воду из колодца. Былое – не воротишь! Так и жили теперь они вдвоем с нею в покосившейся избенке. Мать – Данила не помнил. А бабку надули при размене. Но она не особенно печалилась. Как и раньше часто уходила в лес, собирала грибы, ягоды, сушила разные коренья, траву, цветы.
Данила, если конечно не врет, говорил, что они много раз вдвоем с бабкой доходили до богом и людьми забытой, их родной деревеньки – «Большие Кабаны». Казалось, ну что может тянуть человека в медвежий угол? Старушку – еще ладно, вся жизнь прошла там. А что тянет Данилу в Кабаны? Леший его разберет!
И вот его хитрая задумка насчет этой богом забытой и вымершей деревушки, поставила ее в центре нашего плана. Мы все трое, должны были быть родом оттуда. Данила вчера вскользь бросил:
– Пока, я у них там, около гостиницы крутился, главный режиссер Михалыч, спросил таксиста, сохранилась ли дорога в глухую деревню «Большие Кабаны»?