Увлечение тем периодом, и в особенности поэзией восемнадцатого века, косвенным образом пробудило в Лавкрафте еще более важный литературный и философский интерес к классической античности. В шесть лет[156] он прочитал «Книгу чудес» (1852) и «Тэнглвудские истории» (1853) Готорна и заявил, что «восхищался греческими мифами даже в германизированной форме» («Исповедь неверующего»). Здесь Лавкрафт лишь вторит самому Готорну, который писал в предисловии к «Книге чудес»: «В этой версии [мифы], возможно, утратили свое истинное лицо… и приняли более готический или романтический облик»[157]. Эти истории переданы в разговорном стиле, каждый миф детям рассказывает студент колледжа Юстас Брайт. В «Книге чудес» есть мифы о Персее и горгоне Медузе, короле Мидасе, Пандоре, золотых яблоках Гесперид, Филемоне и Бавкиде и о Химере. В «Тэнглвудских историях» упоминаются Минотавр, пигмеи, зубы дракона, дворец Цирцеи, зерна граната и золотое руно. Хотя многие из этих мифов имеют греческое происхождение, Готорн, по всей вероятности, во многом полагался на подробности из «Метаморфоз» Овидия, в которых, например, впервые была рассказана история о Филемоне и Бавкиде.
От Готорна Лавкрафт вполне логично перешел к «Веку сказаний» (1855) Томаса Булфинча, первой в серии из трех его книг с упрощенными пересказами мифов, которая вместе с последующими – «Веком рыцарства» (1858) и «Легендами о Карле Великом» (1863) – составляет «Мифологию Булфинча». Сомневаюсь, что Лавкрафт читал второй и третий тома, поскольку период Средневековья его никогда не интересовал. Экземпляр «Века сказаний» из его библиотеки был опубликован в 1898 г., значит, он читал более раннее издание, а эту книгу приобрел (или получил в подарок) позже.
Неудивительно, что после прочтения книги Булфинча Лавкрафт заинтересовался греко-римской мифологией, ведь простота его изложения очаровывает даже по прошествии полутора веков, а набожность кажется наивной и бесхитростной: «Проблема сотворения мира вызывает самый живой интерес у людей, этот мир населяющих. У древних язычников, не обладавших информацией, которую мы можем почерпнуть со страниц Библии, был свой взгляд на эту историю…»[158] Лавкрафт, надо думать, и вовсе не принимал это во внимание. Большую часть мифов Булфинч тоже взял из «Метаморфоз» Овидия и даже подражал его манере изложения, используя настоящее время в кульминации сюжета.
Примерно в то же время Лавкрафт ознакомился и с самими «Метаморфозами» Овидия, в которых так удачно объединились его зарождавшаяся любовь к классическим мифам и уже развившийся интерес к поэзии восемнадцатого века. В библиотеке его деда сохранилось издание Овидия в потрясающем переводе 1717 г., собранном сэром Сэмюэлем Гартом из отрывков ранее изданных переводов (Драйден целиком перевел Книги I и XII и частично остальные; Конгрив сделал перевод отрывка из Книги X). Заполнить пробелы в переводе Лавкрафт призвал как выдающихся (Поуп, Аддисон, Гей, Николас Роу), так и менее известных (Лоуренс Эйсден, Артур Мейнуоринг, Сэмюэл Кроксолл, Джеймс Вернон, Джон Озелл) поэтов. Сам Гарт, будучи не менее талантливым поэтом – у Лавкрафта хранился экземпляр его медицинской поэмы «Аптека для бедных» (1699), – перевел Книгу XIV и часть Книги XV. Результатом стало пышное изобилие изящных двустиший, написанных пятистопным ямбом, которые вместе составили тысячи бесконечных строк. Неудивительно, что «даже десятисложный стих не оставил меня равнодушным, и тотчас же я стал преданным поклонником этого размера…»[159]. Судя по всему, Лавкрафт читал двухтомное издание Овидия («Харпер энд бразерс», 1837), во второй части которого (только она и хранилась в библиотеке писателя) были опубликованы «Метаморфозы» и «Письма героинь» («Героиды»).
Знания об Античности Лавкрафт черпал не только из книг. В одном из поздних писем он рассказывает о самых разных вещах, повлиявших еще в детстве на его интерес к древней истории:
«… так вышло, что в одной детской книге, которую я проглотил в шесть лет, был очень красочный раздел, посвященный Риму и Помпеям, а еще совершенно случайно года в три-четыре меня невероятно впечатлил железнодорожный виадук в Кантоне, что по дороге из Провиденса в Бостон, впечатлили его массивные каменные арки, смахивающие на древнеримские акведуки… в связи с этим мама рассказала мне, что подобные арки начали повсеместно сооружать как раз древние римляне, она описала, как выглядели эти громадные акведуки… а позже я увидел их на картинках…»[160]
157
Натаниэль Готорн