В разговоре Федор упомянул Пушкина, погрустнел.
— Виделись с ним довольно редко, я в вояжах, да и Александр в отдаленных местах пребывает часто. Нынче осенью наконец-то встретились. В октябре стараемся быть вместе.
— Как же, как же, — Лазарев оживился, — помню, в Кронштадте брат Алексей читал список стиха Пушкина о сей встрече, там и вас помянул поэт. — Он достал из шкафа сафьяновую тетрадь, полистал.
— А вы, Федор Федорович, так семьей и не обзавелись?
Матюшкин слегка покраснел, смущенно улыбнулся.
— Все недосуг, Михаил Петрович, да к тому же примерность ваша достойна… — Оба рассмеялись.
На следующий день Матюшкин провожал адмирала. Командующий спешил в Севастополь — готовить флот к боевой службе на востоке Черноморья.
Ощетинился флот не только в сторону Босфора. На другом краю моря кипели страсти Кавказской войны.
Увы, тот же Нессельроде настоял три года назад на разрешении торговли с горцами Черноморского побережья, для умиротворения последних. В разгар первой же кампании 1834 года Авинов доложил Лазареву обстоятельную записку командира брига «Пегас» капитан-лейтенанта Владимира Полянского.
— Погляди, Михайло Петрович, сия докладная стоит многих заумных докладов. Полянский излагает убедительно все недочеты, без прикрас. Наиглавнейшее — дает прекрасную практику, как выправить положение.
Лазарев быстро просмотрел десяток листов убористого текста.
— Добрая записка, он в самом деле дает дельные советы, послушай: «Дабы с большим успехом приступить к пресечению сего зла, должно, по мнению моему, те места абхазского берега, у коих более производится торговля и контрабандные суда могут останавливаться с большею безопасностью, занять укреплениями, а вместе с построением их увеличить и число крейсеров, тогда совокупным действием войск и судов всякое сношение турок с горцами может прекратиться в весьма короткое время… Чтобы уничтожить и самую отдаленную надежду контрабандистов достигнуть когда-нибудь абхазских берегов и прекратить разбой черкесских галер, должно необходимо между Гаграми и Анапою построить, по крайней мере, еще пять укреплений, а между мысом Кодором и крепостью Редут-кале хотя одно укрепление».
— А вот и места дислокаций таких укреплений показывает Полянский, начиная от Суджука. — Комфлотом протянул бумаги Авинову. — Сними-ка копию, а саму записку направим светлейшему князю, пускай задумается. Авось светлые мысли набредут в головы наших кабинетных начальников. А с Полянским, видимо, придется основательно заняться в Севастополе. Думающий офицер.
Пять лет крейсировал Полянский у кавказских берегов. В прошлом году турки приноровились. Вместо больших судов к берегам Абхазии и Кабарды устремились юркие, остроносые небольшие палубные лодки. Мелкосидящие суда поднимали до пятисот пудов груза, сторожко пробирались вдоль побережья, а завидев наш патрульный корабль, прятались в бухточках или заходили в устья многочисленных речушек. Здесь их забрасывали зелеными ветками или рыбацкими сетями. Оставив в условных потайных местах оружие, контрабандисты загружались местными товарами и всегда самым ходовым грузом — русскими пленниками и проданными в гаремы черкешенками. За прошлое лето у абхазских берегов побывало по крайней мере двести турецких лодок, а участок от Анапы до Редут-кале патрулировал всего один бриг из Севастополя.
Чтобы поправить дело, Лазарев выпросил деньги на строительство двух быстроходных корветов и семи маневренных тендеров, ускорил спуск на воду и достройку таких же подвижных иолов.
Наезжал сам, посылал Авинова в Севастополь проверять готовность кораблей для патрулирования, укомплектованность экипажей довольствием и всем положенным.
Летом 1834 года в Черное море, к берегам бухты Цемес в Суджук-кале, наведался на яхте «Тюркауз» небезызвестный капитан Лайонс. Визит был, естественно, тайный. На берег съехали два турецких агента, выгрузили оружие. Лайонс передал какие-то бумаги. Это были тайные послания из Константинополя от Сефир-бея, главного предводителя горцев в Турции. Он «возбуждал их к восстанию, не покоряться власти России, обещал им скорую помощь со стороны Турции и Англии… имел переговоры с оседлыми в Суджуке турками и черкесами, повторял несколько раз, что измерил почти во всех лучших местах от самого Редут-кале дно морское до Суджука и видел вблизи весь берег абхазский». На яхте его сопровождали три европейца. Они выходили в море и через несколько дней вернулись. Как потом рассказывал старшина черкесский: «Капитан, осмотревши со всей внимательностью Суджукскую бухту, отправился потом сухопутной дорогой к Анапе и, посетивши будто бы некоторые аулы, гостил у турок всего три дня, осматривая неоднократно в сие время в подзорную трубу окружные места Анапы. По возвращении же в Суджук неизвестно для какой цели были будто бы им приглашены некоторые из черкес и турок на яхту. Затем капитан, отблагодарив их за хороший прием в Цемесе какими-то подарками и взявши какую-то от двух турок бумагу для доставления в Анатолию, расхваливал им при прощании отличные дела египетского паши…»